Все молчали, и Сергей не сразу понял, что ждут именно его. Молодой человек озадаченно повёл головой, но уже в следующий момент обратил внимание на изголовье плиты, около которого не было ни служек, ни кого-либо из собравшихся.
Звуки вокруг утихли. Сергей наконец увидел своё место в происходящем, ради которого проделал долгий и скорбный путь. Окружённый тишиной, он встал у изголовья плиты.
Почти в ту же секунду загорелся приснопамятный бледно-зелёный свет. На сей раз его источник не был закреплён над Троэндором, а находился в навершие короткого посоха, высоко поднятого над головой вынырнувшим из толпы священником. Процессия окончательно сформировалась.
Жрец подошёл к изножью плиты и повёл посохом вверх-вниз, что-то гортанно прокричав. Затем развернулся и, подняв светящийся кристалл максимально высоко, коротко вскрикнул ещё раз. Служки дружно схватились за держатели, вставленные в отверстия на боках плиты, и разом подняли её на уровень плеч. После этого процессия сдвинулась с места.
Дорога медленно поплыла навстречу. Через некоторое время на обочинах стали собираться жители, с любопытством разглядывающие похороны и их необычного участника, стоявшего в центре и на полторы головы возвышавшегося над остальными. Сергей шёл, опустив глаза, окутанный бледно-зелёным сиянием. Он шёл, не видя зевак и домов на дороге, безучастно проходил мимо панорамы окраинных районов, тысяч мерцающих огоньков непокорного живого пламени. Время и расстояние незаметно текли мимо Сергея, словно он вновь сидел в маленькой комнатке на корабле.
Неожиданно течение остановилось. Сергей настолько погрузился в свои мысли, что отвлёкся, только стукнувшись грудью о ребро плиты. Рывком подняв голову, он огляделся по сторонам. Вокруг было очень светло и просторно. Сергей и остальные стояли на краю огромной площади. Сияние множества кристаллов отражалось от её облицовки, но не слепило глаза бликами. Маленькие, почти неразличимо плотно пригнанные друг к другу плитки белого камня будто впитывали свет, после чего равномерно распределяли и мягко выдавали обратно, пронизывая всё вокруг и даже выхватывая из темноты огромный кусок пещерного свода.
Плитки сплошным ковром сходились к центру площади, а там, не разрывая свою структуру, вдруг вздыбливались и устремлялись вверх массивным продолговатым отростком, на высоте метров десяти закручивающимся огромной сферической спиралью. В витки спирали были вплавлены семь больших разноцветных кристаллов. Свет, впитываемый белыми плитками, мерцал и переливался в этих кристаллах, сверкал красными, жёлтыми, розовыми, синими, пурпурными и оранжевыми бликами. И даже абсолютно чёрный кристалл, лежащий почти на самой вершине, играл мимолётными искрами и неуловимо, гипнотически пульсировал.
Монумент Семи Самоцветов был поистине достоин своей славы, гремевшей во многих землях и мирах.
Сергей перевёл взгляд вправо, где дорога, поворачивая, огибала широкие золотистые ворота. За ворота уходила широкая тропа, состоящая из того же белого камня, что и площадь. Через несколько десятков метров тропа заканчивалась у роскошного фасада четырёхэтажного здания. Там, на широком балконе над входом виднелись несколько фигурок. С такого расстояния их было сложно рассмотреть, но кое-что становилось ясно. Фигурок было семеро. И цвета их одеяний в точности соответствовали кристаллам на монументе.
Священник произносил речь, замысловато вращая посох, поворачиваясь то к погребальной плите, то к Семи Самоцветам. Сергей вдруг понял, что это не тот гном, который ехал на корабле и проводил часы у смертного ложа Троэндора. Дело было даже не в лице — Сергею во время плавания особенно запомнились затейливо переплетённые волосы, которые он тогда счёл обычной причёской для всех жрецов. Но у нынешнего волосы были пострижены очень коротко, безо всякого намёка на затейливость. Сергей удивился, что не заметил этого раньше, посещая храм, но даже удивление получилось вялым и робким, будто снедаемый смущением весельчак, случайно оказавшийся на похоронах.
Описав посохом почти полный круг, жрец воздел его над головой и громко выкрикнул. После этого процессия вновь пришла в движение.
Разноцветные фигурки оставались неподвижны. По мере приближения к воротам всё лучше были видны овалы лиц — черт разобрать не удавалось, но стало окончательно ясно, что стоящие на балконе наблюдают за похоронами.
Через минуту жёлоб нового проспекта скрыл от идущих монумент, площадь и всё вокруг неё. Здания и жители вновь потянулись монотонной плавной вязью, оставив Сергея наедине со своими мыслями.
Следующая остановка оказалось последней. На сей раз Сергей не ударился о плиту — изменившаяся некоторое время назад дорога изобиловала неровностями и не давала сильно погрузиться в раздумья. Пейзаж тоже стал совсем другим — вокруг почти не было прямых линий и обработанных конструкций. Эта часть пещеры казалась совершенно нетронутой, и только при ближайшем рассмотрении становились видны тропинки, ступени и площадки, вырубленные в скальном массиве.
Процессия свернула с главной дороги направо и, попетляв среди каменных глыб, остановилась в небольшой ложбине.
Все разошлись по сторонам. Сергей, почувствовав себя совершенно выхолощенным, привалился спиной к одному из валунов.
Некоторое время ничего не происходило. Кряжистые тела гномов, казалось, полностью застыли и стали частью окружающего дикого камня.
Движение, нарушившее эту неподвижность, оказалось неожиданно мягким и плавным. Также неожиданно изящным и гибким оказался силуэт, направившийся к смертному ложу Троэндора. Прошло целое мгновение, прежде, чем Сергей осознал, что видит женщину.
С самого детства, читая о гномах, он подсознательно воспринимал их только, как мужчин. Время, проведённое в Академии не слишком помогло, там жил один Троэндор, другие же его соплеменники почти не появлялись даже в местном порту.
Новая вспышка вялого, приглушённого удивления посетила Сергея. Только сейчас он осознал, что за недели на корабле и в гномьем городе, проходя мимо десятков и сотен гномьих женщин, совершенно не закрепил их образ в своём сознании.
Та, кто приближалась к плите, не была особенно изящной по людским или эльфийским меркам, её одежду составлял практичный наряд из плотной ткани, а щёки даже покрывали довольно заметные бакенбарды. Но она была явно изящнее окружающих гномов-мужчин. Да и женственность её не оставляла сомнений, проявляясь и в стремлении выигрышно подчеркнуть своё лицо и тело, и в робкой грации движений, и во многих других неуловимых нюансах.
Остановившись, женщина какое-то время стояла над Троэндором, проводя над ним ладонью, почти касаясь подушечками пальцев. Затем, резким движением обернувшись к остальным, она мерно заговорила звонким голосом.
Сергей не понимал языка. Слушая незнакомые слова, он вглядывался в лицо говорившей, пытаясь уловить отзвуки её эмоций, почувствовать её настроение и настроение слушающих. Но, замечая скорбь, сильную, неподдельную, сдобренную дёрганными, почти истерическими нотками, Сергей чувствовал, что наблюдает за этим со стороны, отстранённо и…
— Не слишком это хорошо, конечно. — глухой скрипучий голос раздался под левым ухом. — Поминовение идёт, а самый важный гость не понимает ни слова.
— Ч-что?.. — Сергей растерянно обернулся.
— Это похороны воина. «Дваттун» — примерно переводится, как «искупивший», «восстановивший баланс». В общем, тот, кто прикончил вероломного убийцу, врага. — пояснил старый седой гном, одетый в форменный чёрный мундир с ромбовидной бляхой. — По нашему обычаю, на похоронах дваттун важнее даже родственников. Впрочем, у Троэндора не было родственников. Сергей… я правильно произношу?
— Да…
— Я Амгнир. — рукопожатие массивного гнома оказалось неожиданно мягким и осторожным, каким было и у Троэндора.
— Вы… работали вместе? — внимание всё никак не желало фокусироваться на нежданном собеседнике.
— Великий Свод, не просто работали. Он был моим наставником. — только сейчас Сергей заметил, что гном был намного моложе, чем показался на первый взгляд. Амгнира старили несколько шрамов на левой стороне лица и преждевременная седина, порядочно исполосовавшая и без того светлые пепельные космы. — Троэндор — настоящая легенда нашего Корпуса Тайн. Он сирота, вышел из приюта — служба заменила ему семью, была всей его жизнью.