Трандир дун Магвур, бывший даоттар Клана Оранжевого Самоцвета, вспоминал. Ему, старейшему среди бывших правителей Лиги, было, что вспомнить. Например, начало. Когда он, молодой гном, почти юноша, унаследовал огромное состояние и, вопреки ожиданиям многих, не только не растратил, но и приумножил его. Когда присоединился к группе таких же — смотревших вперёд, в будущее, стремившихся устроить мир по-новому, изобильнее и справедливее. Когда без страха восстал против старых порядков и отправился в долгое, тяжёлое, опасное путешествие. И когда очутился в этой пещере. Среди яркой, оглушающей, беспощадной красоты. Красоты невероятных, совершенных форм и цветов, пришедшей на смену разочарованию, страху и тупому, давящему отчаянию. Красоты, которая застила всё, сожгла, уничтожила остальные варианты. Тогда выбор, которого не осталось, был сделан. И начало закончилось. И началось продолжение. Бесчисленные дни, наполненные ожиданием. Годы сладостного забытья, когда текущие проблемы, даже самые тяжёлые, становились желанным лекарством, отвращавшим разум от страшного предчувствия. Приступы паники, длившиеся неделями, когда окружающие инстинктивно старались не попадаться на глаза, и лишь последние крохи воли удерживали от самоубийства. Всё это текло, менялось, бурлило, смешивалось. Превращалось в жизнь. И длилось. Длилось. Длилось. Пока не закончилось. Трандир спрашивал себя, когда же это произошло? Когда закончилось продолжение и начался конец? В тот момент, когда Птичий Карниз превратился в пыль? В тот момент, когда Дабнур дун Сваральтар решил уничтожить проклятие вместе со всей Лигой? Трандир спрашивал лишь для проформы. Он знал ответ. Он видел конец. В изменившемся взгляде своего сына, когда привёл его в потаённую пещеру. С тех пор Трандир начал извиняться. «Простите, простите, простите, простите…» — это слово метрономом стучало в голове. Оно не слишком беспокоило. Оно было слабым. Жалким, беспомощным рефлексом разума, пытающегося хоть как-то примириться с происходящим. Оно было слабым. И оно было. Было. Было. Пока не исчезло. Сейчас, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление, Трандир больше не слышал этого слова. Поэтому произнёс его вслух. В последний и единственный раз. «Простите». Конец заканчивался.
Рогдар дун Барадин, бывший патриарх Церкви Подгорного Пророка Лиги Ог-Дразд, молился. «Почему?» Просил, истово жаждал ответа. «Почему?!» Бесполезно пытался унять вечные, назойливые сомнения, вдруг вылезшие наружу и разгоревшиеся обжигающим пламенем. «Почему??!!!!» Вечный вопрос. Многие думают, что верующих он волнует куда меньше… Чушь. Чёткие правила упрощают мир, делают его более понятным… но когда реальность сталкивается с ними, разбивает их стройную систему — непонимание, разочарование становится только сильнее. Конечно, придумано много объяснений. Лучшее, пожалуй — свобода воли. Дескать, живые существа не могут быть марионетками. Их создали мыслящими, чувствующими… выбирающими. Свободно выбирающими между добром и злом. Только вот, если зло — следствие свободы воли, то ведь и добро тоже. Добро — точно такой же результат выбора. «Оно исходит от нас», — думал Рогдар, — «От всех нас, и некого за него благодарить, некому возносить хвалы и молитвы. А если же добро не исходит от нас, то получается, что результат нашей свободной воли — лишь зло… и значит, мы — зло. И раз Он создал нас, то Он создал зло…» Рогдар дун Барадин мучился. Кричал. Требовал ответа. Затем — старался перестать спрашивать. Старался вспомнить всё хорошее, что сделала его Церковь и сравнить, сопоставить с этим… с этим… И наконец, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление, просто молился. Изо всех сил молился, чтобы всё было хорошо. Ничего другого не оставалось.
Тролд дун Тролд, бывший даоттар Клана Пурпурного Самоцвета, радовался. Тайна Семи Самоцветов никогда не вызывала у него ни страха, ни трепета. Только назойливую, раздражающую брезгливость. Тролд был истинным воином. Он давно привык побеждать страх мучений и смерти. Привык сокрушать опасность, вести за собой других, заражая их своей храбростью и энергией. Железной хваткой он брал свою судьбу в руки и сам вершил её. Почти всегда. Почти. Главную тайну Лиги он лишь терпел. Не боясь, не трепеща, но и никогда помногу не размышляя о ней. Брезгливо отодвигая её на край сознания, он не пытался ничего сделать, и лишь ждал. Застыв в бесстрашном, доблестном бессилии. Врождённым чутьём ощущая, что для решения этой задачи придётся пожертвовать целостностью своей брони, отлитой из чести, достоинства, уважения общества и почитания солдат. И, может статься, что даже такая жертва не принесёт победы. Поэтому Тролд дун Тролд ждал. И сейчас, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление, он радовался. Мерзкая клякса проклятой тайны навсегда исчезала. Ей на смену шла страшная битва, нёсущая ужасную, смертельную… привычную угрозу. Битва, в которой броня Тролда будет сиять, что бы ни произошло. Славная битва.
Хардарин дун Кваг, бывший даоттар Клана Чёрного Самоцвета, подсчитывал. Даже сейчас, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление. Размер пещеры, количество выходов из неё, сколькие смогут спастись, если даол-уразод всё-таки одержат верх… Он подсчитывал чисто по привычке. Все значимые расчёты уже оправдались. Ставка на Крондина сыграла. Теперь всё зависит от него. Хардарин чувствовал, как его переполняет гордость. И спокойствие. Монументальное, неведомое доселе спокойствие, осознание того, что теперь в ответе за всё не он, а тот, кто лучше, чище… Хардарин был готов к смерти. Только… перед тем, как успокоиться окончательно, он мимолётно переглянулся с несколькими самыми верными бойцами из Корпуса Тайн, стоявшими чуть позади. Если дела пойдут плохо, они попробуют спасти Крондина. Его, конечно, придётся оглушить… Но ничего. Ничего. Крондин слишком ценен. Его нельзя терять.
Магнут дун Магнир, бывший даоттар Клана Розового Самоцвета, стоял в первом ряду безбрежной массы своего народа. Но он не видел, как полчища чудовищ двинулись в наступление. Он смотрел в другую сторону. Пытаясь разглядеть, почувствовать, угадать то место, где готовился решить судьбу Лиги его сын.
Глава 16
Руд был бледен. Фон световых очков наполнял мир своими собственными красками, но волшебник, нахмурившийся, стреляющий повсюду лихорадочным взглядом, будто излучал волны страшнейшего, крайнего напряжения. Бледность, вызванная таким напряжением, была очевидна, пусть и не видна.
Сергей отвернулся от Руда и окинул взглядом всю панораму. Вместе с гномом, а также Муртом и Гнариусом, он находился на небольшом козырьке, отходящем от пещерной стены метрах в семи над полом.
Оттуда было видно всё. Огромное, усыпанное пятнами сияния кристаллов и факелов скопление народа Лиги, уходящее в глубину пещеры. Изваяние руки с мечом, перечёркивающее коридор впереди. Зев прохода, почти уничтоживший стену, отгораживавшую пещеру от Рифтрана.
Эта картина завораживала, она была поистине циклопической. Но Сергей и остальные то и дело отворачивались от неё, бросая свои взгляды на Руда. Это получалось почти бессознательно, автоматически — слишком уж явно всё происходящее сосредотачивалось на волшебнике. Возникало из его замысла и зависело от его действий.
Появление даол-уразод наполнило картину тьмой и ощущением опасности. Это подавляло, но в гораздо большей степени будоражило, ознаменовывая наступление кульминации, финала всего происходящего.
Руд слегка задрожал и, шумно вдыхая воздух, начал яростно почёсывать висок. Казалось, гном пытается полностью раскрыться, вобрать в себя всю информацию, какую только возможно.