Картина менялась, теряла статичность, стабильность. Спор Крондина и монстра, назвавшего себя Множеством, сотряс всё вокруг противостоянием ужаса и храбрости, отчаяния и надежды.
В какой-то момент казалось, что надежда невероятным образом победила. Но всё перечеркнули слова, произнесённые нестерпимым, невозможным голосом:
— У НАС НЕТ ДРУГОГО ПУТИ. ДА БУДЕТ ТАК. ВПЕРЁД.
В этот момент картина задрожала болезненной, тяжёлой, лихорадочной дрожью. Той самой дрожью, которая приводит либо к исцелению, либо к гибели. Заревели глотки, заскребли когти, зашелестели крылья, масса чудовищ начала поглощать скалу перед собой. В ответ заволновалась и толпа внизу — крики, возгласы, беспорядочные движения сотен и тысяч вносили свою лепту в возникающее полотно хаоса.
Сергей и не заметил, как застыл, загипнотизированный увиденным. Только спустя несколько секунд он почувствовал какие-то рывки за плечо. Это оказался Руд. Волшебник что-то кричал.
— Ч-что!?..
— Туда! Туда! Нужно идти туда!!
Палец гнома судорожно указывал на простирающуюся под сводом скульптуру. До неё было не меньше трёх сотен шагов.
Конкретная цель дисциплинировала, привела Сергея в чувство. Торопливо прикинув расстояние, он обратился к остальным:
— Встаньте вокруг меня! Как можно плотнее, обхватите друг друга руками, прижмитесь ко мне!
Вокруг начали расти, набухать стебли. Быстро, но при этом — намного плавнее, чем обычно. Сергей подчинял их энергию, направлял её, не давая тратиться на бессмысленное дёрганье. Растения сплетались, обрастали вокруг плотно сцепившейся четвёрки, заключали их в мягкие, но очень крепкие объятия.
Не прошло и десятка секунд, как на скальном козырьке остался плотный зелёный шар, прикреплённый к огромному стеблю, намертво вросшему в камень. Ещё через секунду этот стебель, подобно хлысту, взвился в воздух, несколько раз провернулся и, набрав амплитуду, выбросил шар в сторону каменного меча.
Полёт был очень короток. Шар бешено вращался, и сплошная стена стеблей полностью закрывала обзор. Но Сергей видел всё. Соединив свой разум с энергией растений, он ощущал происходящее даже полнее, чем тогда, под заклятием Гнариуса, на крыше дома, наполненного следами подлинного ужаса. Он видел пещеру и то, что её наполняло. Огромные массивы тысяч и тысяч тел, вот-вот готовые сойтись в смертельной давке. Лица, тела, руки, морды, туши, крылья… Он видел Крондина, стоящего в первом ряду, не допускающего даже малейшей тени в своём светлом, уверенном облике. Сергей чувствовал. Чувствовал невероятное, безумное столпотворение страстей, страхов, желаний. Чувствовал назойливый мрачный фон, всегда присутствующий в этой пещере, отошедший на задний план, но ни на мгновение не исчезавший. И чувствовал что-то ещё. Что-то, что ещё не пришло, но было близко. Очень близко. Наполненное несокрушимой, древнейшей силой. Самодостаточное. Иное. Что-то, что готовилось прийти и истребить всё. Убить диссонанс, сжечь, разрезать его своими огненными щупальцами. Закрасить своими узорами.
Да. Они приближались.
Они приближались.
Полёт завершился. С каменного меча взметнулись заранее заброшенные туда ростки, захватили шар и стремительно притянули. Почти в тот же момент стебли разошлись, мягко освободив тех, кто был внутри.
— Осторожнее. — предостерегающе произнёс Сергей. — Здесь легко оступиться.
Мурт Раэрктах лишь фыркнул. С присущей Лесным Народам сноровкой, он бойко вскочил и без малейших проблем встал на гладком камне. Руд и Гнариус выпрямились куда осторожнее. Сергей поднялся последним. И, вслед за остальными, застыл перед увиденным.
Всё вокруг было заполнено даол-уразод. Воздух, стены, даже свод — всё это, казалось, обрело множество чудовищных обличий и сосредоточило своё внимание на горстке безумцев, неведомо зачем оказавшихся вдали от всех тех, кто мог хоть как-то им помочь.
Тысячи взглядов сходились на них. Тысячи взглядов, наполненных худшим из того, что только могло породить сознание.
Тысячи взглядов. Множество.
И один.
Взгляд, что был порождён не глазами, но всполохом кровожадного, зловещего пламени и пятном непроницаемого, беспросветного мрака. Взгляд, что мучил, обжигал жгучей яростью и обдавал холодным, выдувающим жизнь злом.
Один взгляд. Взгляд Множества.
— Мне… — из-за плеча Сергея раздался глухой, затравленный голос Руда — …Мне нужно время… Вам нужно… Не знаю… Я не знаю…
— Всё в порядке, Руд. — Сергей опять закрыл глаза. Плевать он хотел на все взгляды. Ему не нужно было смотреть. Теперь — не нужно. — Делай, что должен. Мурт, Гнариус — держитесь ближе ко мне.
Руд опустился на колени и что-то зашептал. И, будто волшебник своим движением дал сигнал, даол-уразод сорвались со своих мест.
Сергей чувствовал их. Всех. Чувствовал, не слишком углубляясь. Не больше, чем было необходимо, чтобы обозначить цель перед растениями.
И это было хорошо. Не так, как тогда, два месяца назад, бесчисленные эпохи назад, на самой заповедной опушке Леса. Когда мысли и чувства никому не известной расы вливались в Сергея ничем не сдерживаемым потоком. Когда Сергей лишь наблюдал, как растения вокруг душили, резали, разрывали плоть и дробили кости. Нет. Теперь Сергей всё решал сам. Это было хорошо. Он был счастлив.
И растения вокруг душили. Резали. Разрывали плоть и дробили кости. Это был великий вихрь смерти. Великий танец совершенства и целесообразности. Руд не говорил, нужна ли для его ритуала жертва. Но если вдруг она была нужна, то в тот момент она неминуемо была принесена — ни один ритуал не мог требовать большего.
Растения собирали жатву. Растения собирали жнецов. Это было хорошо.
Но и жнецы не пришли с пустыми руками.
— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!
Крик, свитый из Множества, прозвучал. Множества голосов. Множества сил. Множества чувств. Множества мук.
И растения погибли. Рассыпались сухой трухой.
Против ожиданий, Сергей не почувствовал ничего, похожего на боль. Лишь лёгкость, глухой шелест и мимолётные касания, как бывает, когда идешь сквозь массив засохшей листвы.
Он понял всё. Сразу. И, посмотрев на Мурта и Гнариуса, покачал головой, извиняясь.
Они ободряюще улыбнулись в ответ. И достали оружие. Мурт — серебристый хлыст и сверкнувший синевой кинжал. Гнариус — отполированную до блеска палочку из тёмного дерева.
Сергей тоже улыбнулся и вытянул из ножен меч. Оглядел слегка изогнутое лезвие, украшенное орнаментом из рук, держащих друг друга за запястья. Любовно погладил своё оружие. В последний раз.
Они были подлинными героями. И совершили невозможное. Продержались почти двадцать секунд.
Глава 17
Сначала он читал заклинания. Отработанные, отточенные, виртуозно скомпонованные. Он не давал себе паниковать. Не давал отчаиваться. Дисциплина, выпестованная десятками лет истового служения, будто стальной бронёй оградила его мироощущение от окружающей опасности и позволила сосредоточиться на главном.
Он мог бы гордиться собой. Он и гордился, насколько это было возможно при предельной концентрации. Никогда ещё его словесные формулы не были так точны, а эмоции и ощущения — так совершенны.
Как музыкант в состоянии абсолютного вдохновения, он упивался тем, как естественно протекал процесс сотворения чего-то сложнейшего и прекраснейшего. Он упивался собственной магией.
И, наверное, поэтому не сразу заметил главное. Всё его волшебство получалось сколь могучим и совершенным, столь и бессмысленным. Бесплодным. Почти издевательски растворялось в пустоте, будто никогда и не было сотворено. В пустоте ужасной, непоколебимой, непредставимо равнодушной. В пустоте, рядом с которой не только действие, но даже сама мысль, само желание изменить что-то, казались постыдно неуместными, нелепыми.
Сначала, окрылённый своим вдохновением, он отрицал это, отгонял, как назойливую муху. Но наступил момент, когда отрицать стало невозможно.