— Сука.
А сказав, вернулся обратно к Гриму, и тот расхохотался и похлопал сына по плечу.
Симон перевел взгляд на маму у раковины. Она, конечно, все прекрасно расслышала, но не двинулась с места, и сначала Симон подумал, что мама решила притвориться, будто ничего не случилось. Но тут он заметил, как побелели у мамы костяшки пальцев — она что есть сил сжимала в руке небольшой ножик для чистки картошки. И тогда она повернулась лицом к Гриму, с ножом в руках, и сказала дрожащим голосом:
— Не смей.
Грим поднял на нее глаза, улыбочка исчезла.
— Что — не смей? — притворно удивился Грим. — Ты про меня? Ты о чем, я же ничего не сделал. Это все мальчишка. Это все мой малыш Томас.
Мама сделала шаг навстречу Гриму, не выпуская из рук нож:
— Оставь Томаса в покое.
Грим встал на ноги:
— Что это ты задумала, с этим ножом?
— Не смей мучить Томаса, слышишь, — сказала мама, отступая назад.
Тут с улицы донесся звук подъезжающей машины.
— Он приехал! — закричал Симон. — Это Майк, он приехал.
Грим выглянул на улицу из окна кухни, потом повернулся к маме, и Симон почувствовал, что угроза на время миновала. Мама положила нож обратно на стол. В дверях появился Майк, и Грим расплылся в улыбочке.
Вернувшись домой тем вечером, он принялся маму избивать; наутро она едва ходила, вся в синяках. То и дело из-за двери слышались крики и стоны. Томас залез в кровать к брату и всю ночь глядел Симону в глаза, дрожа от ужаса, и все что-то бормотал, словно полоскал рот, пытался очиститься от слов, которые произнес, из-за которых все и началось.
А из-за двери доносились приглушенные крики:
— …прости меня, я не хотела, прости, прости, прости, я не хотела…
16
Эльза встретила Сигурда Оли на пороге и проводила его внутрь. Гость из полиции, однако, думал все больше о Бергторе, а за Эльзой следовал скорее на автомате. Дело было в том, что этим самым утром они хорошенько поругались, аккурат перед тем, как отправиться каждый на свою работу. Сигурд Оли наконец набрался смелости не поддаться любовным чарам Бергторы и в своей обычной прямолинейной манере изложил ей все, что думает по этому поводу. Тут уже терпение лопнуло и у Бергторы.
— Так, отлично, — сказала она. — Значит, мы что, никогда не поженимся? Ты к этому клонишь? Просто будем жить вот так друг с другом? И эти ни два ни полтора будут продолжаться до бесконечности? Так между нами ничего прочного и не будет? А наши дети будут бастардами? Ты это мне хочешь сказать?
— Какими еще бастардами? В каком словаре ты откопала это слово?
— Да вот такими!
— А ты что, все про алтарь думаешь?
— Какой еще алтарь?
— Ну к которому отец ведет невесту. Со всеми прибамбасами, там, венками, свадебным платьем…
— Ты хочешь сказать, это все смешно? Пустое украшательство?
— И о каких еще детях ты говоришь? — добавил Сигурд Оли и сразу об этом пожалел — Бергтора заметно помрачнела.
— То есть как о каких? Ты разве не хочешь иметь детей?
— Нет, конечно хочу, то есть нет, я что хочу сказать, мы об этом не договорились, — заметался Сигурд Оли. — Мне кажется, нам нужно все это прежде обсудить. Ты не можешь единолично принимать решение, заводить нам детей или нет. Не может тут быть никаких односторонних шагов, это нечестно, я так не хочу. А что до детей, то я за, но не сейчас.
— Ну, до этого дело дойдет непременно, — сказала Бергтора. — То есть я надеюсь. Нам обоим по тридцать пять лет. Осталось не так много времени, скоро поздно будет о детях думать. Но всякий раз, когда я пытаюсь завести с тобой эту беседу, ты отнекиваешься. Не хочешь об этом говорить. Ни детей, ни венчания, ничего. Ничего совсем. А ты меж тем превращаешься в этого своего барана возлюбленного, Эрленда.
— Ааааааа? — Сигурд Оли аж сел. — Это еще что за черт?
Но тут Бергтора захлопнула за собой входную дверь и ушла на работу, оставив Сигурда Оли наедине с кошмарной картиной будущего, где он превращается в собственного босса.
Эльза заметила, что гость немного не в себе — как сел за стол, так и сидит неподвижно, смотрит в чашку.
— Хотите еще чаю? — спросила она.
— Нет, — сказал Сигурд Оли, — спасибо. Кстати, моя коллега, Элинборг, она работает со мной над этим делом, просила задать вам вопрос — не знаете ли вы, вдруг от Беньямина остался медальон с волосами его невесты или что-нибудь в этом духе.
Эльза задумалась.
— Нет, — ответила она, — не помню никаких медальонов, но бог его знает, что хранится в этой куче барахла в подвале.