Но мы не увидели Гоби и Керулена, не увидели и эту знаменитую маленькую лошадку, которой любовался наш соотечественник еще в прошлом веке. Не увидели и антилоп-джейранов и диких верблюдов. И не удивительно — страна-то большая и всю не объедешь.
Но зато мы увидели самое главное, основное — мы увидели знаменитое здание дружбы, и оно растет, поднимается на наших глазах все выше и выше. И этажи его летят, устремляются прямо к солнцу, к тому благодатному горному солнцу, которое стояло и в школьных классах, и в добром взгляде художника Шагдасурэна, и в глазах Арьи — знаменитого человека Центрального аймака, и на новых проспектах монгольской столицы. Ах, почему нельзя бесконечно цитировать Нацагдоржа?! Как хорошо он писал о столице! Но что бы он сказал об этом «сегодня»… Город плавает в солнце, он просто затоплен солнцем. А рядом — горы, сразу четыре горы сжали в свое объятие столицу. Но это объятие не мешает дыханию, оно скорей похоже на прикосновение, на неясную ласку друга: горы не наступают, а защищают столицу. От ветров, от снежных метелей, от суховеев. А сверху над городом — низкое прозрачное небо, настоящая хрустальная чаша. Она закрыла город, она тоже словно бы хочет сберечь, защитить его. Она — крыша города, прозрачная крыша. Наверное, ни один художник не скопирует эту чашу, да и порой не следует соревноваться с природой. У человека — свои задачи, у природы — свои. А все это вместе — гармония.
Итак, сверху — хрустальная чаша, а у подножия — Тола. Мы ее видели в зимнее время, а летом, говорят, она бурлит и клокочет, беря силу у гор. В городе много белых и розоватых колонн, много мрамора, старинных пагод, монастырей, а на окраине — юрты. Кто-то сказал про юрты: они похожи на белых чаек. На белых огромных чаек… И от этого ощущения уже не избавиться, порой так точно бывает слово. И уже, кажется, представляешь — подойдешь к ним поближе, задержишь дыхание и только начнешь разглядывать, любоваться — так сразу же взлетят, поднимутся, улетят — так они легки, воздушны, пугливы. Им, действительно, следует за себя бояться. Их вытесняют дома-великаны: современные ансамбли из стекла и бетона. И как хорошо, непривычно для глаза, когда на фоне современного девятиэтажного дома мелькнет старинная многоярусная крыша, сверкнет золотом древний шпиль буддийского храма. В этих ярких, прозрачных контрастах есть что-то таинственное, большое — есть откровение. Человеческая душа во все времена прекрасна. Вот и сейчас она хочет сделать свою столицу самой красивой в мире. Таков Улан-Батор! Но что слова наши!? Они — лишь отголоски, слабые тени тех звуков, картин, представлений. Живое лицо проспектов и улиц, многоэтажных «черемушек», кинотеатров еще ярче, воздушней в своем устремлении к небу и к солнцу. Только к солнцу и никуда больше! Здесь культ солнца. В этом слышится древнее, языческое, степное. Еще потому в этом городе человека все время пронзает радость. И чем дольше живешь здесь, тем сильнее слышишь в себе, понимаешь, что твои чувства — любовь, восторг и волнение — надолго подавили все твои мысли. Потому трудно оглянуться назад и осмыслить!! Да и легко ли осмыслить?! Ведь наши братья прошли за последние десятилетия путь, равный целым столетиям. Помогла и дружба с советским народом. Очень-очень помогла дружба! Об этом хорошо было сказано у Нацагдоржа. Об этом сложены теперь стихи и поэмы:
так поведал о своем чувстве современный монгольский поэт Л. Хуушан, под этими строчками подпишется каждый из наших братьев.
Эти стихи я прочитал уже дома, в родном Кургане. И мысли снова вернулись к той дальней дороге, к началу. Удивительна наша память! Ей не прикажешь, она сама выбирает. Вы знаете, что я прежде увидел, что вспомнил — я увидел ту девочку в дэли, ту девочку из госхоза Борнуур, так похожую на мою дочку. И глаза ее, и улыбку, и в глазах те чистые лучики — благодарность. Я знал, я знаю, откуда пришла благодарность. Эта благодарность — той стране, из которой приехали курганские гости, той стране, дружить с которой завещал Сухэ-Батор.
…Но все-таки, какие точные слова и какие в то же время простые — «нет крепче уз товарищества новых поколений!» Потом пройдет каких-нибудь полгода, и мысль эту провозгласит с новой силой Юмжагийн Цеденбал на XXV съезде Коммунистической партии Советского Союза:
«Дорогие советские братья и сестры! — говорил Ю. Цеденбал. — Делегация МНРП с искренней радостью отмечает, что за прошедшие годы ленинская дружба и многостороннее плодотворное сотрудничество между нашими партиями, странами и народами еще более расширились и углубились, обогатились новыми формами и содержанием и поднимаются ныне на новую ступень… Мы рады и горды тем, что факел монголо-советской дружбы, зажженный великим Лениным и руководителем народной революции Монголии Сухэ-Батором, находится в надежных руках наших марксистско-ленинских партий. И он будет гореть неугасимо и вечно как символ нерасторжимого братства наших народов…»