Единственное, что могло вывести его из прорыва, из тупика, в котором он оказался, — это переход на условия работы новой экономической реформы. Это отлично понимали и в Ленинском райкоме партии, и в Челябинском обкоме КПСС. Взоры обратились к Николаю Петровичу Богданову: он долго работал на ЧТЗ, впоследствии был тесно связан с автомобильной промышленностью… А завод имени Колющенко, директором которого он был в последнее время, первым в области перешел на новую экономическую систему. Учитывалась и гибкость мышления Богданова, так необходимая современному руководителю. Принципиальность коммуниста. Учитывались, думаю, и чисто человеческие, что ли, черты его личности: обстановка на заводе сложилась крайне трудная, и в отношениях с людьми предстояло проявить много выдержки, настойчивости, такта и щепетильности.
В наше время часто на страницах газет и журналов пишут и спорят о том, каким должен быть руководитель, чтобы шагать в ногу с веком? Кто он? Одиночка-сверхчеловек, всем указывающий и всех поправляющий? Или такой же член коллектива, как и все остальные, доступный для окружающих, открытый?
Эти вопросы волновали и меня, и я не упускал случая поговорить о директоре.
Алексей Павлович Иванилов говорил:
— При нем дышать стало легче, словно воздуха на заводе прибавилось… Если идешь к директору с дельным предложением, то уже наперед знаешь — поддержка тебе обеспечена. Что интересно… Если он сразу суть предложения понять не может, то так прямо и говорит: пока не могу разобраться, надо подумать. А иногда скажет: ты в этом деле лучше разбираешься, попробуй на свой риск, еще раз сам все взвесь.
Один день я полностью провел во втором кузнечном цехе, и потом, под вечер, разговорился с Николаем Ивановичем Хвостинцевым, слесарем и секретарем цеховой партийной организации. Между делом спросил:
— А как вы относитесь к директору завода?
— О-о, его у нас любят. Он всем помогает, с ним привыкли советоваться. Если идет по заводу, то здоровается с каждым. Это же надо подумать! На заводе несколько тысяч человек. Просто так махать головой — и то устанешь, — тут, словно спохватившись, Николай Иванович справедливости ради добавил: — но есть у директора недостаток. Спина у него слишком широкая, и кое-кто за нее прячется. Но ничего, достанем, — и он кому-то невидимому погрозил пальцем.
По опыту я давно уяснил, что лучше всего личность руководителя проясняется, если проанализировать его отношения с партийной организацией, и решил специально поговорить об этом с секретарем парткома завода Александром Матвеевичем Яшиным.
Секретарь-машинистка в приемной парткома, сверяясь с лежащим перед ней списком, названивала по телефону, предупреждая людей о каких-то будущих семинарах и лекциях.
Посмотрела на меня, улыбнулась: я стал здесь уже почти что своим человеком.
— Раздевайтесь, пожалуйста. Александр Матвеевич скоро придет.
И слегка развела руками, давая понять, что сочувствует.
Но он, и правда, пришел вскоре. Еще заслышав звук его размашистых шагов в коридоре, я поднялся навстречу.
Высокий, порозовевший с улицы, видимо, чем-то довольный, Яшин распахнул дверь кабинета и широко повел рукой:
— Прошу.
Я вошел в просторный кабинет, обставленный строго, по-деловому: с большим письменным столом, с телефонами на тумбочке, с длинным полированным столом для членов парткома и с рядами стульев для часто собиравшегося здесь народа…
Подождав, пока Яшин разденется и повесит пальто на вешалку, я задал давно висевший на кончике языка вопрос:
— Скажите, с Богдановым вам легко работать или как?
Он даже и не задумался:
— Легко. И, знаете, интересно.
Прошелся по кабинету, поправил ладонями на голове волосы и сел за стол.
— Партийному работнику всегда бывает легко находить взаимопонимание с хозяйственным руководителем, если последний за экономическими вопросами, за планом не забывает о людях, — продолжал секретарь парткома. — А Богданов не то, чтобы просто не забывает, он работу с людьми выдвигает на первый план. Любит он людей, честное слово, и глаз у него на хорошего, дельного человека очень цепкий. Да и тех, кто спотыкается, он по-своему, этак легонько умеет поправить — без шума и крика. Все это очень важно… Обстановка на нашем заводе всегда была крайне сложная, и старые директора с головой уходили в хозяйственные вопросы. На все наши предложения в лучшем случае отвечали в таком духе: ну, вы там решайте, действуйте — дескать, мешать не будем. Получаюсь какое-то разграничение: администрация занималась своими опросами, а мы — тоже своими. Естественно, ничего хорошего из этого не выходило. Одного директора в прошлые времена коммунисты даже в партком не избрали из-за пренебрежительного отношения к работе с людьми завода… Сами понимаете, каково ему после этого было сидеть в директорском кресле.
Сам Яшин — давний партийный работник. А в последний раз секретарем парткома избрали как раз месяца через три после назначения Богданова директором завода.
— Встретились мы, поговорили… Сразу нашли общий язык. С тех пор всегда вместе бьем в одну точку: администрация, партийная организация, профсоюз и комсомол.
Секретарь парткома откинулся на спинку стула и пощурился на меня.
— Требовательность тогда хороша, когда люди за ней чувствуют заботу. Ну, что толку было говорить, например, о трудовой дисциплине, когда наши рабочие живут и в Копейске, и в Новосинеглазово, и еще дальше, а добираться приходилось на случайном транспорте. До тысячи опозданий было в день, и не на один час. Вечером последний трамвай уходил раньше, чем кончалась смена, так люди бросали работу… Теперь у нас есть тридцать своих автобусов. А ведь этого нелегко было добиться — директор ездил в министерство…
Слушая Яшина, я подумал: странное совпадение, но это факт — завод вырос в четыре раза, и за это же время число нарушений трудовой дисциплины на заводе сократилось тоже в четыре раза. Но, может быть, странного в этом совпадении и ничего нет? Просто определенная закономерность…
При знакомстве с заводом я много времени уделял вопросам социалистического соревнования, о чем речь пойдет ниже, но вот что хочется сказать сразу: организация его на заводе все время улучшается и постоянно совершенствуется в зависимости от той или иной обстановки, сложившейся в коллективе. Пока один пример. Звание «Цех коммунистического труда» дает коллективу немало преимуществ, и за это звание борются. Но прежде надо добиться звания цеха высокой культуры производства. Так вот, когда такой пункт предложили внести в социалистические обязательства штампо-инструментального цеха, то там от этого долго уклонялись: в существовавших тогда на заводе условиях казалось нереальным довольно-таки грязный цех превратить в образцовый. Собирали рабочие собрания, руководителей цеха приглашали на заседания парткома… Главный архитектор завода Василий Михайлович Коваль сделал много интересных эскизов по внутренней переделке цеха, они очень заинтересовали коллектив, и в цехе сначала робко, а потом все смелее взялись за реконструкцию.
Теперь по цеху приятно пройтись: он действительно превратился в цех высокой культуры производства. Вместе с этим здесь значительно вырос и уровень трудовой дисциплины.
Вообще партийный комитет завода, профсоюзная и комсомольская организации, администрация привыкли вопросы повышения трудовой дисциплины и вопросы культуры производства и быта связывать воедино. Для решения их здесь используют самые разнообразные формы: созданы заводские и цеховые комиссии по борьбе с прогульщиками и пьяницами, партийная организация и дирекция широко используют для этой цели страницы многотиражной газеты «Уральский кузнец», часто обращаются за помощью к редакциям городской и областной газет, к областному радио и телевидению. Но и никогда не забывают о своем долге заботиться о людях.