— Тебе это ишшо зачтется, — и выскочил из цеха.
Степан уж и забыл эту историю, но Бекетов напомнил о ней сам. Как-то возвращались Мелентьев с Гошкой из кино и неожиданно дорогу им перекрыла ватажка нижнезаводских парней, которыми верховодил Сенька. Из Верхнего-то ребята стенкой на Мелентьева не пойдут.
— Сеня, добром прошу, очисти тропку.
— Поговорить бы.
— Интереса нет.
— У тебя нет, а у нас есть. Верно, братва?
Вперед выступил Гошка:
— Сень, у тебя тут шурупит? — покрутил рукой у виска.
— Ты, шавка, не мельтеши!
— Гоша, погоди, не горячись, — сказал Степан. — Ну, что, поиграть хотите? Давайте, поиграем!
Гошка и глазом не успел моргнуть, как ватага разлетелась в разные стороны. Кому пинка досталось, кому оплеуха выпала на долю. А Сеньку Степан приподнял над землей, потряс и спросил:
— Понял, гужеед?
Сенькина ватага позорно разбежалась, и сам он сник. Мелентьев швырнул Семена в кювет. Тот поднялся, отряхнулся и сказал:
— С тобой только связываться.
— Во, золотые слова, Сеня. Лучше не связывайся.
Гошка с восхищением смотрел на друга: ну, Степан, дает прикурить. Прямо купец Калашников.
— Чего рот разинул? — улыбнулся Степан. — Ворона залетит.
— Ну ты и силен!
Степан рассказал эту историю Алене, конечно, без красочных подробностей, но Алена и сама представила себе, как это было, и теснее прижалась к нему. А Степан таял от блаженства. Вознамерился было поцеловать ее, но Алена решительно отодвинулась и погрозила пальчиком:
— Ойе, ойе! Не будем забегать вперед, Степан!
С тех пор и закрутилась-завихрилась у них непробудная любовь. Дня не могли прожить друг без друга.
Головинцевы жили вчетвером. Мать, Мария Ивановна, мучилась желудком, но врачей не признавала, боялась их. Травами пользовалась. Старшая Аленкина сестра Фрося была парикмахером, единственным на весь Верхний завод. Мужики подстригались у нее охотно. И красива, и умна. Но странно — жених что-то долго не объявлялся. Повяжется какой-нибудь, вот-вот руки попросит и вдруг нос в сторону, ручкой помашет и поминай как звали. Один парень как-то сказал о ней: «Ничего не скажу, девка хороша, хоть картину малюй. Но ведьма!»
А младшая Люська бегала в пятый класс. Степан ей пришелся по душе. Когда впервые появился у Головинцевых, от смущения неловко двинул табуретку и та дважды перевернулась. Тронул посудный шкаф плечом и тот чуть не грохнулся на пол. Вот было бы звону и урону! У Фроськи даже губы побелели. А Люська рот разинула — это да! Это дядя!
Познакомил и Степан Алену с матерью. Авдотья Матвеевна приняла девушку уважительно, напоила чаем с земляничным вареньем. После, когда Степан проводил гостью домой, Авдотья Матвеевна призналась:
— Девка, видать, подходящая. Чья же это?
Степан на радостях подхватил мать и закружил по избе.
— Ладно-ладно, ишь телячьи нежности, — с притворной строгостью сказала Авдотья Матвеевна. А когда сын бережно усадил ее на табуретку, со вздохом добавила:
— Устала я, Степа. И шибко охота понянчиться со внуками.
— У Анатолия их двое, нянчись.
— И-и! Че о них баять, — махнула рукой Авдотья Матвеевна. — Мотьку гордыня заела, вроде ей и водиться со мной зазорно. Чем я ее прогневила, прости господи. Ребятенков ко мне не пускает, к родной-то бабушке. Анатолька безответный какой-то, овечка безрогая и всего-то. Со мной когда говорит, глаза прячет, виноватость свою понимает, что ли? Ну да бог с ними. Лишь бы промежду собой жили хорошо и то ладно. Веди молодую хозяйку и всего делов.
В начале этого лета Алена спросила:
— Степ, ты когда-нибудь залезал на Сугомак-гору?
Степан даже подивился — иначе какой же он парень? Засмеяли бы: гляди, в горы боится ходить!
— Красиво там, да?
Степан плечами пожал: спрашивает — красиво ли в горах? И не выскажешь, как там здорово. Сказка!
— Своди меня туда, Степ. Ну своди!
— Ты что, серьезно там не была? Вроде не в Кыштыме и росла. В таком разе собирайся. В следующий выходной махнем!
Из города выбрались по росе. Солнышко еще не накалилось, парок вился над прудом. Мимо Сугомак-озера, мимо пещеры, по сумеречной тайге забрались на пригорок, голый, как бараний лоб. Алена повалилась в траву. Упарилась с непривычки. Степан опустился рядом и обхватил колени руками. Отдышавшись, Алена спросила:
— Это и есть гора?
— Да ты что? — удивился Степан. — До горы еще топать да топать!
— А если я не дойду?