Вот Фролов привстал и точно послал гранаты под танк. Ухнул взрыв. Траки прорвало, левая гусеница сползла, и танк крутнулся на месте. Фролов бросил бутылку с горючей смесью. Танк запылал. А как важна победа в начале боя, вселяющая уверенность, дающая новые силы!
Другой танк накрыл днищем Степанов окоп, юзнул по нему и помчался дальше. Вот и наступил черед Мелентьева. Он запустил бутылкой в моторную часть, и запылал еще один чадный костер.
Бой длился несколько часов. Опять налетали бомбовозы. Земля покрылась воронками, как оспинами. Шли танки, за ними — пехота. Группа Юнакова несла потери, но оборону удерживала. Затихло лишь к вечеру.
Выполнив задачу, воины покинули окопы. Капитан был ранен в ногу и руку, и Степан нес его на плечах. Пока догнали полк, выбились из сил. А выйти из окружения не удалось.
На привале было принято решение оставить капитана Юнакова и Степана Мелентьева при нем в домике лесника. Выделили десяток банок говяжьей тушенки, пару буханок черствого хлеба и кое-что по мелочи — соль, спички, табак. И еще несколько перевязочных пакетов. Полк ушел на восток, а у Мелентьева с капитаном началась новая жизнь.
Домик лесника — добротный, скатанный из толстых сосновых бревен, под тесовой двускатной крышей, со ставнями на окнах. Амбар, сарай и тесовые ворота наглухо отгораживали двор от внешнего мира. Перед домиком тянул вверх шею колодезный журавль.
Здесь, видимо, давно никто не жил. Два окна с улицы заколочены досками, ошершавленными ветром и дождем. Среднее выломано и чернело прямоугольным проемом. Сбита с петель малая калитка, с амбара содрана крыша.
Степан сноровисто привел в порядок кухню с русской печью. Дверь в горницу накрепко заколотил и проконопатил, чтоб оттуда не тянуло холодом. Вытопил печь, перевязал капитану раны, и потекла у них тревожная жизнь. По ночам вблизи выли волки. Осенний ветер тоскливо подвывал между досками перегородок в горнице. Степан думал о том, что эта их тихая обитель — непрочный островок, затерявшийся в море огня, грома и смертей. И всесильное море должно вскоре поглотить его. Отсидеться здесь вряд ли удастся. Самым страшным было то, что капитан все еще метался в жару. Скорее бы поправлялся, а там сам черт им не страшен. Хуже того, что было, не придумаешь. Всему есть предел, человеческим мукам тоже.
Уже октябрь задувал ледяными ветрами, иней серебрил поникшие травы. Степан, стараясь не удаляться от дома, ходил на охоту. Не очень она была тароватой, но без добычи никогда не возвращался — то дикого голубя подобьет, то зайца подстрелит. А однажды приволок глухаря. Варил суп и поил капитана живительным бульоном. Капитан стал заметно поправляться, уже прогуливался по избе с палочкой, правда, не очень еще шибко.
Бесснежным утром Степан осторожно шагал вдоль опушки леса, держа под мышкой винтовку. Он прятался в лесу, у самой кромки вырубки, просматривая открытые места.
Вдруг неясная тревога охватила его. Родилось ощущение, что где-то тут таится опасность. Он не знал, какая, от кого исходит, но чувствовал ее. Лег на землю, укрываясь за шершавым сосновым стволом. Слева от опушки заросли орешника, хоровод молоденьких березок, видно, однолеток. Одинокая высоченная, будто мачта, сосна посреди вырубки. Вокруг нее молодая бойкая поросль. Возле этой сосны в какой-то еле уловимый миг обозначилась черная пуговка и исчезла. Пуговичка кепки-восьмиклинки. Степан усмехнулся, вспомнив, как однажды за Сугомакской горой вот также обнаружил себя зайчишка — длинные уши выдали. А этого выдала черная пуговка на кепке.
Степан прикинул: поблизости немцев нет, в глухомань они тем более не сунутся. Значит, прячутся гражданские, которым в селениях тоже, видимо, оставаться нельзя. Но все-таки…
Наконец, от сосны подали голос:
— Эй, друг, куда путь держишь?
— А вам что? — отозвался Степан.
— Интересуемся. Мы местные. А ты?
— Я тоже.
— Не бреши! Мы своих знаем.
— Вот и топайте мимо!
— Не можем. Интересно все же знать — кто ты такой.
— Я окруженец, — решился Степан и для острастки добавил, — но поимейте в виду, нас тут немало.
— Это мужской разговор!
Так Степан неожиданно набрел на товарища Федора, который сколачивал партизанский отряд «Народные мстители». Влились в него и Юнаков с Мелентьевым. Долечивал капитана отрядный фельдшер. Для него это был первый раненый.
…С Антоном Синицей, партизаном из местных жителей, уроженцем деревеньки с поэтическим названием Кораблики, Мелентьев сблизился в прошлую осень. В отряд сбросили двух парашютистов — мужчину и женщину. Кто они, знали только товарищ Федор, комиссар Костюк и начштаба Любимов. Даже Юнаков, начальник разведки, был в неведении. Товарищ Федор приказал провести гостей под Брянск, и капитан Юнаков отрядил группу партизан, предупредив, чтобы гостей ни о чем не расспрашивали и привели туда, куда они сами скажут, избегая в пути встреч с немцами и полицаями. Проводником назначили Антона Синицу, облазившего здешние леса вдоль и поперек. До этого он прозябал в хозвзводе.