Валентин Чистяков
СТИХОТВОРЕНИЕ
Ларина Федотова
СТИХОТВОРЕНИЕ
Владимир Чурилин
ПОЭЗИЯ МАГНИТ-ГОРЫ
Стихотворение
Юрий Кашин
НАЧАЛО
Стихотворение
СТИХИ И ПРОЗА
Василий Юровских
СОЛДАТСКАЯ МАТЬ
На работу, а за сорок лет пришлось изведать немало профессий и сменить должностей, Владимир Алексеевич Барыкин любил приходить если не первым, то, во всяком случае, раньше положенного времени. Не изменил он этой привычке и после избрания его председателем исполкома сельсовета. Но сегодня Барыкин с раздражением переступил порог кабинета, вспомнив, что с утра предстоит читать очередную докладную отставного работника милиции Мотыгина… И того пуще рассердился, когда не обнаружил в нагрудном кармане пиджака очков. Без них долго, до рези в глазах, будет он расшифровывать кривые строчки докладной. И тут неслышно открылась дверь кабинета и, припадая на правую ногу, — увечье военного детства, вошла секретарь сельсовета Елена Петровна Ильиных.
В другой раз Барыкин удивился бы, зачем столь рано явилась она на службу, может быть, и поморщился бы недовольно, что помешала ему до дневной сутолоки справиться с бумагами и оставить больше времени на живых людей, но сейчас не скрыл радости. И не сразу приметил — секретарь чем-то опечалена и взволнована. Владимир Алексеевич насторожился: наверное, что-нибудь случилось дома, и ее надо отпускать, а на носу сессия с самой ответственной повесткой — отчетом о выполнении наказов избирателей. «Что поделаешь, беда приходит не вовремя», — подумал, вздыхая, Барыкин и приготовился слушать секретаря.
— Тут такое дело, Владимир Алексеевич, — неторопливо, как всегда, заговорила Елена Петровна. — Тут такое дело… Вчера под вечер померла Аграфена Серафимовна Ильиных.
— Родственница ваша? — участливо спросил Барыкин.
— Нет, однофамилица. Да вы привыкайте, у нас в краю чуть не все подряд Ильиных да Пономаревы.
— Жалко человека… Что с ней?
— Да что… Старушка. Почитай, была старше всех жителей села. На девяносто шестом году скончалась.
Барыкин уже не перебивал Елену Петровну. Он слушал и пытался припомнить эту старушку, и… не мог. Да и нечего напрягать память: не знает он ее. Видно, ни разу не обращалась при нем в сельсовет. А за год, что прошел с тех пор, как его избрали председателем, всех жителей трех крупных сел разве узнаешь? Тем более сам он родом из неближней деревни. Правда, живет здесь три года, но сельсовет вон какой: одна Уксянка — бывшее районное село, а не какая-нибудь деревенька!
— До чего славная была старушка! — продолжала секретарь. — В соседстве — наискосок ее дом — всю жизнь с нами прожила — и хоть бы одно худое слово слыхано! И не жалобилась сроду, не просила ничего ни у кого. Потому и выходило так, что ей люди помогали, когда она не в силе стала. А ведь кто-кто, а Серафимовна имела прав обижаться на жизнь куда больше, чем иные. И на помощь государства права имела немалые.
Елена Петровна грустно смотрела на отцветающую комнатную розу в глиняном горшке на подоконнике и голосом человека в летах немалых вела рассказ о покойной, как бы сама для себя:
— Хозяин у Аграфены Серафимовны помер в тридцать шестом. С колхозным обозом ходил в Далматово. Ехали зимником по Исети. Ну и провалилась его подвода в полынью. В ледяной воде Андрон Степанович успел гужи перерубить, лошадь выручил и сани с мешками тоже не утопил. Крепкий был мужик, а съела его простуда… Троих сыновей поставила на ноги Аграфена без мужа, всех на войну проводила, да вот ни одного не дождалась. Ордена и медали их только на память остались. Одна, как перст, жила. И хворая, и залетняя, а хоть бы разок что-то попросила у начальства…