В комнате стемнело, но не хотелось включать свет. Пришли с работы мать и дядя Митя, заглянули ко мне, удивились, что сижу в темноте, потом удалились на кухню. Их присутствие раздражало, не давало сосредоточиться. Я поневоле прислушивался к их разговору.
— Для мастера что главное? — басил дядя Митя. — Главное, чтоб начальство с него стружку не снимало. Вот. А чтобы с меня не сдирали лишние слои, я должен вертеться быстрее детали.
Вскоре после переезда на Урал у дяди Мити появился животик, но порывистость в его движениях не исчезла. Он был такой же подвижный, такой же говорливый.
Мать что-то сказала отчиму. Что, я не расслышал, так как тот грохотал на всю квартиру:
— Оставь его. Может, он влюбился! Пятнадцать лет как-никак, растет парень! Ну, а сегодня, наверное, поссорился…
Я возразил ему мысленно: нет, не поссорился, просто мне надо написать песню, как это делается, не знаю.
Опять было взялся за гитару, но заглянула мать, включила свет:
— К тебе ребята…
По-хозяйски протопали Сарыч и Воробьев, потом неловко протиснулся Туманов. Видно, он не хотел мешать мне, но чего не сделаешь ради компании?
— Вот ты где, — заговорил Сарыч. — Чего сбежал из Оазиса? Решили узнать, не обиделся ли.
— Конечно, нет! — смутился я.
— Не красней… А я думал, из-за этой фифочки ты теперь с нами знаться не будешь. «Воспитанные люди, когда приходят в дом, здороваются»… Подумаешь, краса-а-вица…
— Что ты, Сарыч, она неплохая девчонка, — я обернулся за помощью к Туману.
— «Когда сердце стучит о любви, когда голос поет о тебе», — Воробышек декламировал стихи, которые я не успел убрать со стола. — Это ты для той пишешь? Тю-тю-тю… Влюбился, что ли?
— Не влюбился, — смущенно залепетал я. — Просто песню про любовь пообещал ей написать.
— Вот это молодец! Вот это друг! — заехидничал Сарыч. — Мы с тобой сколько пудов соли съели? Забыл, что ли, как из воды тебя вытаскивали? Как волокли, когда ты ногу растянул? Хоть бы спасибо сказал. А тут увидел бабью юбку и сразу — стишки, песенки. Впрочем, ты можешь искупить вину. К субботе чтоб было и про нас. Общая наша песня. Понял?
Они не попрощались, только Туман подмигнул мне: мол, работай, не падай духом.
Было десять минут шестого… Мой строгий костюм бросался в глаза прохожим, и казалось, что все смотрят на меня. Начинал сыпать дождь, по пруду бежала рябь. Рыбаки погоды не замечали, и я позавидовал им: вот ведь сидят себе — и никаких проблем. Трамваи двигались один за другим, а Светлана все не показывалась, и я уже горько подумал, что свидание не состоится. Но чудо все же свершилось. Света, будто понимая мое состояние, ласково поздоровалась, взяла меня под руку, звонко засмеялась, и мне стало легко; почувствовал себя умным, уверенным в себе. Меня словно прорвало после того молчания в Оазисе. Я говорил о классе, расхваливал город, не забыл представить и всех ребят из нашей компании. Света внимательно слушала, поеживаясь от внезапно опустившейся измороси, потом вдруг спросила:
— Зачем ты с ними дружишь?
Я пожал плечами, мол, друзей не выбирают. И только потом понял, что вел себя предательски по отношению к ним. И опять-таки, размышляя впоследствии о моем знакомстве со Светой, стремился понять, была ли любовь. Я ждал свиданий, радовался прикосновению ее руки к своей, наслаждался ее голосом, но где-то подспудно выплывала мыслишка: она же играет со мной. Для чего только? Утвердиться в собственной власти? Доказать свою исключительность? Ведь именно она при нашей второй встрече настояла, чтобы песню для нее я спел в Оазисе, в присутствии ребят.
Это были мои худшие дни. Кое-как отвечал уроки, едва не схватил двойку по литературе: учительница просто пожалела меня и ничего не поставила. Но почему-то после такой встряски родилась первая строчка песни для ребят: «Значит, есть, что сказать, если мы собираемся часто». Вечером песня была закончена: все встало на места — и слова, и мелодия. Наверное, снизошло на меня вдохновение, потому что получалась и песня о любви.
Заглянул Туманов.
— Слушай, может, тебе помочь? Я тут кое-что сочинил.
Генка пел про горы, а я думал: «Все ясно, лучше гор могут быть только горы…»
— Прости, Туман, — сказал я, — но моя тоже готова. Мне кажется, она больше подойдет.
— Спой…
— Нет, потом. Всем вместе!
Я скрыл от него, что есть уже песня и для Светы. А может, зря? Что-нибудь общими усилиями придумали бы.