Выбрать главу

Ваня не помнит деда Погорельца. На долю российских ребятишек выпадали участи страшнее: не помнить в лицо отцов, так и не вернувшихся с войны. Не помнить в лицо, но по рассказам бабушек и матерей знать хорошо, что слыли они вечными пахарями и тружениками исконными. Бесследно никто не уходит. Иосифа земля снабдила силой, земля и отняла ее. И не ахти какие уж пожитки оставил он после себя. Но силу духа русского и преданность труду сумел он передать но крови и детям, и внукам, и правнукам они передадутся, как передались ему от прадеда его. Великое наследство. И нет цены наследству этому, и нескончаемо оно.

Каждый в юности своей старался подражать кому-нибудь из рода. Ваня Погорелец хотел похожим быть на деда. Нет, не наружностью — натурой. Дед, мать рассказывала, характерец имел — ноги в коленях не гнулись ни перед кем и ни перед чем. Слезу не выбьешь палкой, если не считать те две горючих, когда зарешетил он горбылями окна и двери старой хаты. Плачущим Ивана Погорельца впервые видели уже сорокалетним, когда умер его отец Ефим Иосифович Погорелец. Умер от сердечной недостаточности, врачи определили. Наверное, врачи ошиблись, ибо на все достанет сердца нашего, да не на все хватает жизни. Война сказалась, надо было сделать заключение врачам. Сказалась. Через двадцать два года сказалась. И через тридцать три вновь скажется война. Нет, нынешние войны так сразу не кончаются. Последствия их остаются и укорачивают жизни.

В июле сорок первого ушел на фронт Ефим, а в августе сорок четвертого любимый сын его Иван, замковый орудия полковой артиллерии, в неполных восемнадцать лет участвовал в бою под польским городом Замбрув. И мог тот бой стать первым и последним для него. Немецкий снаряд угодил под лафет пушки, глубоко ушел в мягкий грунт и рванул, насыпав курган над замковым. Откопали хлопца после боя, чтобы перехоронить с почестями по солдатскому обычаю, а хлопец взял и ожил. И встал. И через три месяца госпиталя вернулся в строй артиллерист.

Потом Кенигсберг, и снова Польша, и ликвидация последних банд в августовских лесах, где тоже за каждым деревом поджидала русского солдата зоркая смерть.

Ехал демобилизованный воин Иван Погорелец в родную Вязовку, земля которой приняла на вечное хранение прах деда Иосифа и где родился он, ехал и представлял себе, как сбегутся и сгрудятся в тесной избенке товарищи его и други детства, а их из двадцати восьми, ушедших на фронты, с войны вернулось только четверо. Да, четверо. Как мало даже для деревеньки в двадцать пять дворов.

И не потому ли хмурится Иван Ефимович, когда задают ему наш ходовой вопрос: как бы он прожил эти годы, доведись жить сызнова?

— У живых что спрашивать? Мы живые. Спросить бы у погибших… Жизнь — не та дорога, по которой можно вертаться назад.

Не потому ли, что из двадцати восьми вязовских парней, ушедших на фронты, в живых вернулось только четверо, и Погорелец Иван покинул Вязовку? Без причин ничего не бывает. Нет, теперешние войны так сразу не кончаются, долго еще продолжали пустеть малые русские деревеньки.

Трудовой героизм — подвиг нескольких лет, а то и десятилетий. Трудовой героизм в преданности, как всякий героизм. В преданности делу. В трудовой книжке Ивана Погорельца одна-единственная запись:

«Челябинский металлургический завод, принят во второй обжимной цех 10.02.1951 г.».

И вот он, главный пост второго обжимного цеха. Главный пост. Пульт управления. Оператор. Сколько величественного и тронного в словах, а уж в работе — и подавно. Легкое движение руки — и подчиняется тебе эдакая державища металла. Крутятся валы, плывут белые слитки по рольгангу, поныривая, как на волнах, шипит вода, и редкозубый кантователь, играючи, ворочает с боку на бок семитонные бруски, отсчитывает миллиметры датчик, похожий на башенные часы. И золотой учитель у него, вчерашнего солдата. Душевной доброты, и такта, и терпения, и опыта у И. П. Шевелева на тысячу учеников таких толковых хватило бы с избытком.

Потом будет и у Ивана Ефимовича свой опыт и свои ученики, но званием Героя Социалистического Труда, присвоенным ему спустя пятнадцать лет за успешное выполнение семилетнего плана, и посейчас считает он себя обязанным И. П. Шевелеву.

Ивану Погорельцу, главе семейства и отцу двоих детей, пришлось учиться, учиться в сорок лет, и техникум металлургический окончить. «Так нужно было мне и государству», — скажет он потом.