— Ублюдок ты, фашистское твое отродье, — сквозь зубы проговорил Стаднюк, — душа из тебя вон! — Он выстрелил прямо через шлем в грудь офицера. Затем подскочил к нему, подхватил, привалил к себе и повернул спиной к автоматчику. Автоматчик, стоявший все время наготове, так и не смог пустить в ход свой автомат, не решаясь стрелять в спину своего командира. Стаднюк же действовал решительно, точно. Придерживая тело офицера и прикрываясь им, он несколькими выстрелами прикончил автоматчика. На выручку офицеру кинулся солдат с карабином, пытаясь выстрелить в Стаднюка с открытой стороны. Но следивший за мим Федосов бросился наперехват, со всего плеча ударил кулачищем хлипковатого солдата и, выхватив из его рук карабин, хрястнул прикладом третьего солдата. Все произошло с такой молниеносной быстротой, что Балакин не успел помочь командирам.
— Быстрее, быстрее, хлопцы, двигайтесь, — поторопил Стаднюк Федосова и Балакина. — Вон, заберите свои пистолеты, — сказал он и взял автомат, подошел с хвоста к самолету, ударил очередью по левому бензобаку. Бензин из пробоин не появлялся. Видимо, он скапливался внутри плоскости. Стаднюк еще дал очередь по нижней кромке крыла — и сразу образовалась течь. Он вытянул из-за пояса шлем, пропитал его бензином, поджег и бросил в свою кабину. То же самое проделали Федосов и Балакин со своими шлемами.
— Опять немцы! — всполошливо крикнул Балакин.
С десяток гитлеровцев спешили к задымившему самолету.
— Федосов, Балакин, отходите к лесу! — приказал Стаднюк экипажу.
— А ты?
— Я задержу их, прижму автоматом к земле.
— Нет, командир, так не пойдет, — возразил штурман Федосов.
— Приказываю — отходить! — повысил голос капитан Стаднюк и дал короткую очередь по гитлеровцам.
Огонь горевшего самолета был уже неукротим. В кабинах стали рваться запасы патронов. Стаднюк увидел: короткими перебежками, прикрывая друг друга выстрелами из карабинов, штурман и стрелок-радист движутся к лесу. Он и сам думал присоединиться к ним, уже отполз от готового взорваться бомбардировщика, но вдруг почувствовал, как что-то горячее вонзилось в грудь и шею…
Обстоятельства гибели Стаднюка и Федосова нам стали известны, когда в полк вернулся оставшийся в живых Балакин.
26 июня, на пятый день войны, составом всех имевшихся самолетов вместе с четырьмя эскадрильями другого полка нам было приказано нанести мощный бомбовый удар по вражескому городу, где было замечено скопление большого количества гитлеровских войск и техники.
Небо безоблачно. Внизу медленно проплывает земля, еще не израненная войной. Колхозные поля желтеют колосьями хлебов, к которым так и не прикоснутся руки человека. Возникающие перед взором поля, леса, селения, кажется, живут, как всегда, ничем не напоминая о войне.
А девять девяток, закрывая своей тенью землю, несли в бомболюках ответ врагу, его варварству. Воздушная армада приближалась к городу. Для кого-то этот полет, может быть, станет последним.
Заградительный огонь зенитных орудий в несколько линий начался задолго до подхода к цели. Пространство вокруг самолетов вмиг покрылось дымовыми шапками разрывов. Взрывные волны, ударяясь о борт самолета, создавали внутри его оглушительный грохот. То, что происходило в воздухе и на земле, невозможно представить человеку, не бывшему там в те короткие минуты. Через каждые полторы-две минуты очередные девятки сбрасывали и сбрасывали свои бомбы. Взрывы, пламя все шире захватывали город. К взрывам бомб добавлялись взрывы военных объектов. Зенитная артиллерия неистовствовала, насыщая атмосферу удушливой гарью.
Однако заградительные залпы зениток были не единственной угрозой для бомбардировщиков. Вскоре в воздухе появилось не меньше двадцати-двадцати пяти «мессершмиттов». Больше половины истребителей набросились на замыкающие девятки, чтобы рассеять их и не допустить прицельного сброса бомб. Ведущий первой девятки — командир полка Лунев — не торопился уходить из опасной зоны. После разворота от цели надо было дать возможность ведомым встать на свои места, создать недоступный для истребителей монолит девятки. От города девятка уходила сомкнутым строем и теперь уже на максимальной скорости. Девять пар молодых зорких глаз стрелков-радистов с неослабным вниманием ощупывали пространство задней полусферы и всю высь над самолетами. Вовремя не замеченная в воздухе точка легко может превратиться в грозного и коварного врага. Появление четырех истребителей не было неожиданностью. Истребители быстро сокращали расстояние до девятки. Первая пара, строго с хвоста, издалека открыла огонь, осветив бледными вспышками концы стволов своих пушек. Стрелки-радисты допустили «мессеров» на выстрел и открыли по ним шквальный огонь. Девять трассирующих струй уперлись в тела истребителей, теряя в них свой след. Оборонительный огонь бомбардировщиков скорее походил на атаку. Психика врага не выдержала. «Мессеры» колом взмыли вверх, но один из них вдруг клюнул, завалился на крыло и понесся к земле, уменьшаясь в размерах. Другая пара, посверкав стволами, быстро разошлась веером, подставляя под пули стрелков-радистов бронированное брюхо «мессершмиттов». Они не делали новых попыток атаковать, но еще долго преследовали девятку, напоминая собой изголодавшихся волков, готовых растерзать отставшую, ослабевшую жертву.