— Все понятно, товарищ генерал, — козырнул Когтев.
— По-моему… А мне можно, товарищ генерал? — вызвался Бравков.
— Можно, старшина.
— Если переправа такая важная, то и охранять ее будут здорово. Трех истребителей мало, по-моему.
— Ты прав, старшина. Хорошо, вслед за вами я посылаю еще два. Желаю успеха, товарищи! Я надеюсь на вас! Истребители вас встретят, — сказал на прощание командующий.
— Заблоцкий, проверить подвеску бомб. Все проверить! — распорядился Когтев.
Проверили, надели парашюты, сели по местам. Когтев запустил моторы, погонял их на разных оборотах.
— Готовы? — спросил он.
— Как часы, — ответил Бравков.
Потом, уже на высоте восьмисот метров, он сказал:
— Командир, а генерал — голова мужик. Ведь это он специально посадил нас на этом аэродроме.
— Да. Похоже, о переправе он знал прежде нас, вот и посадил здесь — на всякий случай.
— Ура, братцы, наши догоняют.
— Сколько? — спросил Заблоцкий.
— Три. Вряд ли еще придут, — отозвался Бравков.
Самолет летел под самой кромкой рваных тонких облаков, дразнящих соблазном скрыться в них от вражеских взоров.
— Командир, поднимись чуть-чуть, и нас не будет видно, — предложил Заблоцкий.
— Прекратить разговоры, — оборвал его Когтев. — Ты слышал, что сказал генерал? Ты о чем думаешь? Предупреждаю, не попадешь бомбами, буду бомбить самолетом.
Километров за пятьдесят до Прута Бравков доложил:
— «Мессера»! Слева, сзади, выше нас. Кажется… Да, девять штук.
Когтев присвистнул.
— С почетом встречают.
— Ну, держись, Ванька, — начинается, — сказал сам себе Бравков.
Истребители врага всей девяткой ринулись на сопровождающих, и через считанные секунды два из них загорелись. У Бравкова защемило сердце от жалости к своим «ястребкам», от горькой обиды за них.
— Сейчас навалятся на нас, — проговорил Когтев.
Третий сопровождающий спикировал, скрывшись из вида над лесом. Одному ему оставаться было бессмысленным делом. Затем три «мессера» поднялись выше на случай перехвата помощи бомбардировщику, а остальные шесть встали в круг и один за другим принялись атаковать его. Пользуясь большой дальнобойностью своих пушек, истребители открывали огонь издалека. Из атаки выходили немедленно, как только замечали трассирующую нить Бравкова. И Бравкову приходилось подпускать их поближе, выжидать, когда кто-то из них пойдет на риск или зазевается.
— Как там у тебя, Иван? — спросил Когтев.
— Осторожничают, духу набирают.
Очередной атакующий показался справа от хвоста. Не переставая стрелять, он приближался. Бравков выпустил по нему очередь, поднял ствол пулемета вертикально, выпустил другую очередь в небо и затаился, — может, немец подумает, что стрелок убит. Немец перестал стрелять по кабине Бравкова. Он поднялся выше, нацелился на плоскость бомбардировщика. Этого и надо было Бравкову. Он навел пулемет и застрочил длинной очередью, вонзая ее в правую плоскость и кабину истребителя. Выпуская полосу черного дыма, тот в левом боевом развороте стал удаляться, показывая пикового туза на правом борту.
— Алеша! Один есть! Туза пикового завалил!
— Что, сбил?!
— Подожди, Алеша, тут другие хотят!
С левой стороны заходил другой истребитель. Бравков встретил его несколькими очередями.
Немцы не стали показываться на виду Бравкова. Они заходили строго с хвоста, прячась за килем бомбардировщика. Выше не поднимались.
— Горит левый мотор, — скупо сообщил Когтев.
Истребители сократили между собой дистанцию. Атаки следовали с минимальными разрывами. Бравкову казалось, что он слышит, как шипят снаряды, искрящиеся фосфором.
Летчика и штурмана защищали бронированные спинки их сидений. Бравкова ничто не прикрывало. Всем своим существом он отдался бою. Действия его опережали мысль. Им руководила какая-то неведомая сила. В ушах прозвучали, но не оставили следа слова Когтева о том, что горит второй мотор. Бравков чувствовал, ощущал вражеского истребителя хвостом самолета. Подчиняясь той неведомой силе, он ударил очередью по своему килю, разворотив в нем дыру. Бравков увидел в отверстие «мессер», но стрелять не стал, поджидая другого. Тот появился. Бравков ждал. И когда истребитель, увеличиваясь, закрыл своим носом отверстие, он ожесточенно застрочил из пулемета. Пропали летевшие снаряды истребителя, а сам он внезапно исчез, мелькнув хвостом. Мозг Бравкова не успел еще подготовить нужной информации, но он уже почувствовал, не понял, а почувствовал, что угроза в данную минуту миновала.