— Есть сено? — спросил Николай.
— Да откуда, — усмехнулся Пашка. — Рожь косили да немного осинники подбрили. А на буграх давно как на току.
— В восточных районах нынче красота, — сказал Иван Дементьевич. — Целина и с кормами, и с хлебом будет.
— Значит, и мы не пропадем, — заметил Пашка. — Только каждая копейка теперь в рубль перельется.
— Ну а вы что убирать собрались? — спросил Николай с улыбкой, его пока занимал лишь разговор — сидят, беседуют, — а суть как-то не важна была.
— Да и мы тоже: комбайны соберем, а работать на стороне будем… Ты сам-то как?
— Да я-то! — отмахнулся Николай. — На выдержке до сентября, считай. По работе соскучился…
— Тю-у, нашел заботу! Скажи, Катерина деньгу требует.
— Да нет, — Николай пожалел, что так вот, сразу, вылез со своим признанием.
— Это правильно, — рассудил Иван Дементьевич, — без работы с тоски изойдешь.
— Физзарядку делай! — подал голос Санек.
— Да при чем тут зарядка? Тут вообще… От людей же стыдно.
— Кольке некого стыдиться, — словно нехотя проговорил Пашка. — После такой операции радуйся, что хоть живой.
— Нарадовался, — улыбнулся Николай.
— А я бы на больничный сейчас с превеликим, — заявил Санек, оставивший Бориса одного добирать ключи и мелочь всякую под комбайнами. — Кино Самотуев каждый день новые возит. Подруг — завались! И в магазине — тетка родная!
— Вот это вот по-вашему и жизнь, — с укором сказал Иван Дементьевич. — Мои тоже распустились — дальше некуда. Старшему тридцать первый, с институтом, а до сих пор дурью мается.
— Серега — классный гитарист, — заступился Санек. — К нам бы его со всем ансамблем!
— Он и в городе знает, где вином торгуют, — Иван Дементьевич мотнул головой. — А заговори с ним — в момент заткнет. Матери, безграмотной совсем, и той мозги напудривает. Умный человек, по-его, до одного только может правильно додуматься, что работа нужна лишь для того, чтоб деньгу заработать, на которую завтра можно попить-поесть. А как заработать — неважно!
— Ну и чего ты, — лениво отозвался Пашка. — Он же при деле, а болтать все сейчас болтают.
— Да ну, нельзя же так, елки-моталки! Стыдно!
— Стыдно, дядь Вань, сам знаешь… — засмеялся Санек.
— Да вы уж знаете! Эта молодежь, Николай, устроила на пасху концерт, может, слыхал?
— Да где же — на пасху-то…
— Ну да. А эти в понедельник к тракторам пришли, механик их за культиваторами посылает. Они на него: ты, мол, заср… конвой, молчи, пока не похмелимся на этом месте, никуда не поедем! И ведь нарочно, паразиты, трактора по линеечке поставили! А теперь обижаются, что докладную на них написали.
— Кто обижается-то? — живо отозвался Санек, но Пашка его придержал.
— Ну это, конечно, озорство, — сказал. — Так ведь и Подтелкова тогда целый день с перепоя отхаживали. А он на котельной, с ними вот, стаканчика три перехватил. Натуральный пример — чего ж тогда требовать?
— А почему ж тогда я, например, да и ты, и вон Борька, почему же мы в их ряд не встали? — спросил Иван Дементьевич.
Пашка ухмыльнулся.
— У нас, как твой Сережка говорит, мотивы другие. Да и не по годам.
— Борьке не по годам? Борис! Иди-ка сюда. Ты нам скажи, зачем ты работаешь?
— Так я же молодожен, — Борис широко улыбнулся. — Мне теперь денег море надо!
— Я серьезно.
— Да серьезно, дядь Вань! И вообще… все же работают.
— Ну-у, разъяснил, — протянул Пашка и вдруг заявил решительно: — Деньги и мал-мал почет — вот и все.
— Вот-вот, — загорелся Иван Дементьевич, — а почет, скажи, зачем? Это ж вроде из разных конституций…
— Да нет, это по нашим временам та же валюта, — ровно проговорил Пашка, всем своим видом показывая, что в разговоре участвует шутейно. — Будь ты на виду, тебя и премией не обойдут, глядишь, и технику какую кинут без очереди. Деньги, не секрет, они у всех есть, а новье не у каждого.
— Ты про личную, что ли?
— Да хоть про какую. Вот в уборку будем с Карасем соревноваться. Мы на этих вот драндулетах с перекошенными рамами, а он на «Нивах». Да с личным вагончиком, да со сварочкой, да с запасным комбайном! А два года назад тоже ходил, сопли на кулак мотал. Выдвинулся в ударные дни — все, считай, выплыл. Мы тут корячиться еще месяц будем, а он уже готов, ждет команду, потому что с прохладцей всю зиму ремонтировался. — Пашка мог, наверное, продолжать в том же духе, но сбил его Иван Дементьевич.
— Так ты на Карасева глядя с автомашины ушел?
Пашка усмехнулся и махнул рукой, словно сожалея, что погорячился. У Николая что-то подрагивало внутри, до того хотелось самому что-то сказать, но он сдерживался, боясь, что опять слетит что-то легкое, случайное, а разговор не повторится. Да он уже заканчивался. Иван Дементьевич заплевал окурок, вздохнул.