— Сходи утром в контору. Максим Пленнов с котельной уходит.
— А еще кто об этом знает? — веря и не веря, спросил Николай.
— Господи, да все, один ты… Скажи спасибо заведующему, замолвил уже за тебя слово.
Заведующим Катерина теперь называла соседа Тимку Урюпина.
— А чего это он расстарался? — опросил Николай.
— Расстарается тебе, жди. Я попросила, чтобы сказал на наряде.
— Ну а он точно сказал?
— Подтелков сейчас на ферме был, говорит, знаю, пусть заходит. К директору за приказом поедешь.
Николай помолчал.
— А это какая котельная? — уточнил на всякий случай. — В телятнике?
— Ну там, в нашем гурту.
— Да знаю, знаю…
— Я тоже, наверное, заявление подам в свинарь. Там еще один откормочник будет, заведующий сказал, что примут.
— Завсвинарем?
— Зав, зав, — резковато ответила Катерина, и Николай догадался, что опять она про соседа.
«Благодетель-то еще», — подумал недовольно.
Работать на котельной, рассудил Николай, это еще не самое последнее дело. Это и рано вставать, и поздно возвращаться — все как у людей. Да и зарплата с сотенку будет, не меньше. А там еще как дело поставишь. Николаю казалось, что уж он-то теперь поставит. Он теперь на любой работе стал бы по-другому себя вести, он теперь всему, кажется, и цену и смысл знал.
Наутро Подтелков распорядился коротко:
— Напиши прямо у меня заявление, что, мол, прошу принять меня оператором котельной на МТФ-2. Курсы подготовки прошел, с техникой безопасности знаком.
— На имя директора писать?
— Да. А я ему дополнительно позвоню, чтобы не мурыжили тебя. Галя выписку напечатает, привезешь мне. И не забудь потом к инженеру по технике безопасности зайти, распишешься там в журнале. Вернешься, выписку — Акимовне, а сам к Пленнову, он тебя натаскает хоть маленько. Ясно? Садись тогда и пиши.
Николай снял шапку, примостился на краю стола и вывел на тетрадном листке: «заивление». Но тут заметил описку и попросил другой листок.
— Ошибся, что ли? Давай, вали, ладно, кто там будет тебе ошибки считать.
На центральном отделении Николай пробыл полдня.
Директор его долго задерживать не собирался, только прицепился к заявлению.
— Какие это еще «курсы подготовки»? — спросил строго.
— Ну как поджигать, в смысле запускать котел, — нашелся Николай. — По манометру смотреть…
— По манометру, — усмехнулся директор. — Ты вообще-то тракторист или кто?
— Я на бульдозере работал, пахал, — стал объяснять Николай, — потом мне желудок отрезали.
— Желудок? — директор свел брови. — Давно?
— Да весной еще.
— Весной? Так-так, минутку, — директор выдвинул ящик стола, покопался там, но ничего не нашел. — Фамилия — Акимов? — уточнил. — Так-так. Значит, на бульдозере ты работал и пахал. А сколько, интересно, ты пахал?
— Зябь? Да каждый год… лет двенадцать.
— Гектаров по двести выходило?
— До пятисот, — ответил Николай.
— Я говорю, в среднем.
— В среднем, да.
— Ну хорошо, пятьсот. Пусть даже шестьсот! Но зачем же ты прокурору писал, что десять раз перепахал всю совхозную землю?
— Я? — удивился Николай. — Я не писал…
— Ты бы еще ввернул, что с плугом три раза вокруг Земли объехал — это было бы для государственных органов более убедительно. Писатель… Ты бы прежде подумал, у кого ты просишь. Что ты просил?
— Я ничего не просил, — чувствуя, что покраснел, как пацан, сказал Николай.
— Так я что, выдумал? — директор мельком глянул в чуть выдвинутый ящик стола. — В сентябре, кажется, пересылали мне письмо из прокуратуры.
— Я не писал.
— Ну не знаю, — директор взял дорогую блестящую авторучку, написал что-то на углу заявления, небрежно двинул листок в сторону Николая. — Все, пожалуйста.
В Богдановку Николай возвращался, чувствуя себя оплеванным и пристыженным. Попутно он успел выяснить у шурина, с кем примерно мог спутать его директор, но, понимая, что теперь не вернешься и ничего не докажешь, все равно переживал упрек. Пусть директор ошибся, но ведь говорил-то он с ним, запомнил-то его, Николая Акимова, и теперь будет думать, что он кляузник, бездельник и все такое. Это сильно портило в целом удачный, главный для него день за все полгода, прошедшие после операции. Да вообще-то их, наверное, совсем не бывает на свете, целиком удачных дней, думал Николай, и лучше бы уж никогда не знать и не ждать их.
Он хотел было рассказать свой случай попутчикам в вахтовой машине, но решил, что его попросту поднимут на смех, и промолчал всю дорогу.