Потом он, конечно, нашел время и перелистал все газеты и журналы, а тот, потрепанный, хотел было взять с собой, показать Катерине, но это, наверное, ни к чему было, она увидела бы только то, что этот Б. М. на бумаге нарисовал.
«На сундуке спит, — определил Николай, еще раз взглянув на картинку. — А в сундуке — приданое. Невеста…»
Давнишний, наверное, это был художник. Давнишний и какой-нибудь хилый, больной, навроде Николая, потому что от здоровья здоровье не ищут. Да и нет сейчас таких спокойных, здоровых и чистых баб. Все ищут кого-нибудь, кто их осчастливит, а эта сама сидит перед сном и думает: осчастливить бы кого…
Потом эта картинка забылась. Придя на обед, Николай обнаружил, что корова проломила кормушку, и, выгнав ее на карду, он до обеда, считай, делал новую.
Катерина предупредила, что вечером будет баня, и приказала являться без задержек.
Но он все-таки задержался, пришлось добиваться, чтобы горючевоз заправил его бак соляркой.
Домой Николай пришел, когда Катерина уже управилась по хозяйству без него и собирала белье для бани. Витька мыться не любил и теперь помалкивал, затаившись в укромном местечке. Но Катерина, приготовив три свертка, все же отыскала его за голландкой и стала одевать.
— Опять глаза на мокром месте, — выговаривала. — Скоро уж один будешь ходить мыться, а все слезокапишь.
— А мылить будешь? — обреченно спросил Витька.
Николай рассмеялся.
— Давай, мать, мы двое мужиков сходим, — предложил.
— Нечего выдумывать, — отмахнулась Катерина.
Она потом купала Витьку в бане, а Николай дожидался их в темном холодном предбаннике, покрикивая через дверь:
— А ко мне лиса пришла! Слышь, Витек? Ры-ыжая, бессты-ыжая! Это кто там, говорит, плачет? Я говорю, никто, иди отсюдова!
— Ага, слышишь? А ну-ка перестань, — приговаривала, плеща водой, Катерина.
— Щипа-ает! — хныкал Витька.
— А ты не три глаза… Ну! Кому говорят!
Потом Николай принял закутанного сынишку и повел его за руку в дом. Катерина догнала их около сеней.
— Да скорее ты! — поторопила. — Застудишь ребенка!
Возле голландки они раздели Витьку, и Катерина стала надевать на него сухое белье.
— Кого ждешь? — спросила она Николая. — Иди мойся.
— А может, — Николай запнулся, — может, вместе сходим?
— А Витьку одного оставим? Иди, не выдумывай!
Николай не думал, что это такая уж серьезная помеха, но настаивать не стал, мылся один. В бане, при свете фонаря, ему показалось, что он даже слегка располнел в последнее время и выглядел вполне здоровым, сильным мужчиной.
Сидя потом с Витькой около голландки, просыхая, он подумал о Катерине, о том, что напрасно они так поддались этой операции. В жене Николай не сомневался, вообще не допускал такой мысли, а вот поладить как-нибудь они могли бы давно… Ему уже и на месте не сиделось отчего-то.
— Витек, ты побудь один тут, а я к мамке сбегаю, спинку ей потру. Только от галаночки не отходи, — сказал он сынишке и стал быстро одеваться.
Завешенное изнутри мешком, окно в бане не светилось, но он знал, как хорошо слышны в бане близкие шаги и под конец прямо крался, волнуясь и задерживая дыхание.
В темном предбаннике, наткнувшись на валенки, он замер, присел, переводя дух, и вдруг почувствовал, что в бане Катерина не одна. Николай живо подобрался весь, прислушался. Плеснула вода в тазике, мокро скрипнула половица, и Катерина вроде как засмеялась и шлепнула ладонью по голому телу. Николай попятился было назад, но, остановленный проснувшейся яростью, вскочил, больно ударившись о крышу, и, нашарив скобу, дернул на себя банную дверь…
Нет, ему показалось, что это его кто-то дернул, встряхнул изо всех сил, а дверь и не шелохнулась.
«На крючке», — понял Николай.
И дернул скобу еще раз.
— Да кто там? — дошел до него мужской голос.
— Я — открывай! — выкрикнул Николай.
— Это чего бы я тебе открыл?
Николай аж задохнулся.
— Открывай, сказано, — не то взревел, не то засипел он страшно.
— Ты не шуми там больно! Хозяин…
— От-кры-вай! — стиснув зубы, потребовал Николай.
— Какой еще на тебя псих напал? — спокойнее спросил мужчина, и Николай узнал Тимку Урюпина.
Николай примолк и еще раз дернул скобу. Теперь ему показалось, что дверь вдобавок еще кто-то и держит изнутри. Валенки путались под ногами, и Николай выбил их пинками наружу.
— Ты откроешь? — спросил Николай с нажимом и голосом выдал дрожь, охватившую его. — Сосед называется…