На машинном дворе читали измятую, замусоленную газету. Отец только что вернулся из полевой бригады. На его лице была серая степная пыль. Он стоял неподвижно, слушая чтеца, не замечая испытывающих взглядов людей, и только иногда кивал, как бы подтверждая услышанное. Пальцы его левой руки рассеянно потирали висок.
— «Итак, страда спросит!» — закончил чтец.
Люди молчали.
— Вроде бы убедительно, — сказал нерешительно кто-то. — И в то же время, если вникнуть…
Отцу сочувствовали: ведь хулили мастерскую. Ну а кому, как не им, механизаторам — ветеранам и даже новичкам, — знать, сколько сил он отдал мастерской.
— Еще раз — то место, — попросил он чтеца. — Про несоответствие.
Вновь была развернута газета. Глаза чтеца быстро отыскали нужный абзац:
— Ага, вот!… Кгм-гм «Оторванная от основных производственных сил, жилья, энергетических ресурсов…» Вы не скажете: что они подразумевают?
— Должно быть нефтебазу, — пояснил отец. — Электростанция у нас своя. Дальше!
— Та-ак… «Энергетических ресурсов… Потребовавшая на свое создание неоправданное количество людского труда…» Они пишут о мастерской, как о человеке, вы заметили?
— Она, без сомнений, этого заслуживает, — спокойно подтвердил отец. — Продолжайте.
— «Мастерская не могла и не может выполнить тех задач, которые ставит перед ней жизнь…»
Отец казался невозмутимым: тех, кто все это написал, надо понять. Они хотят, чтобы дело на целине развивалось еще быстрее. Но возможности у людей ограничены. Нужно не только строить новые мастерские, склады, нефтебазу, но и сеять хлеб. Это ведь в конечном счете главное. Вот поселок они еще в прошлом году собирались строить, а не получилось. Не успели, потому что надо было приводить в порядок мастерскую, делать дорогу к станции. На бездорожье много хлеба теряли, а из-за этого цена всего их дела падала. Конечно, он не против того, чтобы сделать все разом — поселок у мастерской, нефтебазу, подвести электричество от государственных сетей. Но всему свое время…
— Теперь, когда тебя, наконец, оценили по достоинству, может быть, мы уедем в деревню? — спросила через несколько дней мать. — Хватит людей смешить. Сейчас не то время. Три года назад, в палатках, это было еще допустимо, а сейчас — смешно.
Не без злорадства подчеркнула она слово «оценили», но отец не заметил. Вернувшись с поля, сразу же сел за стол, сосредоточенно размышляя о чем-то.
— Я никак не могу понять, что произошло? — отозвался он, с усилием отрываясь от своей мысли. — Есть хлеб, машины, которые плохо ли, хорошо ли — работают. Есть, наконец, мастерская, где их можно обслужить… А совсем недавно ничего этого не было, и с меня требовали: сделай любым путем! И вот итог, требуют объяснений: почему то — не так, почему это — не так? И я вынужден оправдываться. Но ведь я рядовой исполнитель…
— Плюнь на все и уедем совсем в город, — помолчав, сказала мать.
— Нет! — твердо ответил отец. — Жизнь на этом не кончается. Нужно делать свое дело.
— Поздно будет, когда тебя объявят несправившимся, навесят ярлычок…
— Я докажу, что мы правы…
Эти несколько дней Сережа не решался подходить к отцу, видел, что у него нет настроения разговаривать. Но сейчас он остановился перед столом и слушал. Отец притянул его к себе, погладил по голове, приласкал:
— Здесь у нас замечательное дело. Личное дело полезно одному, от силы — двум-трем. Работать для всех — тяжело. Но так надо… Все мы в этой степи работаем на будущее…
— Не хочу я в твое будущее! — твердо сказала мать.
— Что же так сердита?
Она стояла у окна, смотрела в степь. Уже наступил предзакатный час. Солнечные лучи скользили низко над поверхностью земли. Все было окрашено бледно-розовым цветом. Далеко у дороги, ведущей в деревню, ветер нес серенький клубок перекати-поле.
— …Там дети при живых отцах будут сиротами, жены без мужей… Все там работа, работа, а в перерывах — собрания.
— Я тут, признаться, не пример, — устало усмехнулся отец. — Понятно, я занят. Для вас у меня почти не остается времени, но ведь это от сложности жизни. Специалистов у нас не хватает, вот что. Везде хочется успеть. А где порой и есть специалисты, так лучше бы их и не было таких.
— Мне кажется… мне кажется, — мать с усилием подбирала слова. — Я подумала. У меня было время подумать надо всем этим… Ты просто нас не любишь. Ни его, ни меня… А работа что ж? Кто пашет, того и погоняют. Всегда так было.