— Мы еще медом не угощали вас. У нас и варенье свое, моченые ягоды…
А я смеюсь: вот ведь горе какое — не угощали еще… И вот мы снова придвигаем поближе стулья и садимся к столу. И опять появляется чай и свежее молоко. И мед, и ватрушки, и пирожки с капустой, и еще что-то…
— Ешьте, ешьте досыта. У вас там в городе все привозное да купленное. — Она угощает меня, приговаривает, а сама не сводит взгляда со своего ненаглядного… «Не насмотрелись что ли еще, не налюбовались…». И опять волнуется моя душа и завидует. «Какие же вы счастливые, и хорошо, что молодость ваша еще не кончилась. И совсем хорошо, удивительно, что у вас еще все впереди…»
А потом мы стоим на крыльце и прощаемся. Теплый ветер бьет прямо в лицо хозяину, и он его жадно вдыхает и не надышится…
Леонид Писанов
ПЕСНЬ ВЫСОТЫ
Ребята давно уже угомонились, спали крепко, а Владимир Иванович все еще смотрел в темное окно вагона и никак не мог отрешиться от беспокойных дум, от разговоров, вздохов, наказов…
И все же поезд увозит его от домашнего уюта, от дочериного лепетанья, ароматных борщей жены в командировочный аскетизм, плюшевый уют гостиниц… А дочери подрастают, старшая уж о свадьбе заговаривает, того и гляди внуки запищат, а он все еще с романтикой дорог не расстается.
Нет, невозможно привыкнуть к командировкам. Когда узнал, что управление «Уралстальконструкция» получило задание смонтировать телевышку в Бухаре, старался не попадаться на глаза начальству: авось обойдутся без него. Но главный инженер сам нашел на объекте:
— На партбюро все-таки решили тебя послать. Понимаю, что не хочется, но задание такое, что лучше тебе… Кстати, и я буду спокойнее спать, если ты поедешь. Это приказ-просьба.
…С годами поездки даются все труднее. Хочется копаться в саду, возиться с «Жигулями». Приходить с работы, «как все люди», а он… Это вот Саше Кучину сподручнее романтика…
Глянул на паренька, что спал на верхней полке, и будто себя увидел: как раз в его годы умчала романтика Володю Харламова в дальнюю даль и стала судьбой.
Не было случайности в том, что он, сын председателя колхоза в Тернопольской области, стал уральцем, монтажником-высотником. Просто он захотел быть чем-то похожим на своего отца.
Фронтовик, коммунист с довоенным партийным стажем, Иван Яковлевич в 1945 году был направлен из города в село для укрепления Советской власти, когда бандеровские обрезы подстерегали людей из-за углов. Пережил все: угрозы, лишения. Не захотел и сын жить под отцовским крылышком, с друзьями-десятиклассниками по комсомольской путевке решил махнуть на стройки Урала и Сибири. Отец было вспылил, а поразмыслив, сказал: «Ладно. Езжай. Узнаешь почем фунт лиха». Всплакнув, мать собрала узелок и проводила присловьем: «Мир не без добрых людей». Так он попал в Челябинск и укоренился в нем.
Материнские слова не раз подтвердились в его жизни, и сейчас, уже в зрелые годы, он все еще чувствует строгую доброту Петра Андреевича Митичева — замполита ПТУ, что вывел его на торную рабочую дорогу. Встречаясь порой, дает наставнику полный отчет.
Он и сам не знает: откуда у высотников такая преданность опасной и трудной профессии. Весь выпуск училища ушел в монтажники, и почти все не изменили раз избранному делу. Рискан Ниасбаев, Николай Квашнин, Юрий Никитин…
Будто заворожила их та песнь высоты, что услышали впервые, поднявшись на строящийся конверторный цех, и замерли, очарованные неведомой музыкой: ветер пел в стальных конструкциях — старик Эол играл на индустриальной арфе.
С того времени Харламов часто говорит приходящим в бригаду: «Монтажник — это когда работа поет под руками и в высоту зовет».
Время. Для Харламова оно не мельканье листков календаря. Он измеряет время цехами, домнами, вышками. Порой огромное время спрессовывается в часы, а то и минуты, когда требуется все твое мастерство и вдохновенье. Так было, к примеру, на Челябинском металлургическом заводе…
…Взвыли мощные лебедки от перегруза, напряглись стальные канаты, стрела динамометра проскочила по всей шкале. Громада домны не дрогнула, казалась незыблемой, надменной, как идол с острова Пасхи.
У ее подножия копошились люди. Те самые люди-муравьи, соорудившие колосса. Вложив ему огнеупорные и стальные внутренности, нарядив снаружи ходами-переходами, трубами-раструбами, приварив последнюю деталь, люди спустились вниз, отошли на сотню шагов и взглянули на творение рук своих. И удивились. Их детище головою задевало за облака.