Пришел час надвижки домны. Десятитысячетонный колосс должен пройти предначертанный конструкторами сорокаметровый путь. Жизнеспособность теоретических формул поручили доказать бригаде Владимира Харламова.
Нацелены фото- и телеобъективы. Ждут монтажники, доменщики, репортеры. Бригадир встает за лебедки. Лицом к лицу со стальной громадой. Не прост момент, когда ты в центре события.
И в этот миг будто наваждение нашло: полная ассоциация со стартующей космической ракетой. И это не было игрой воображения, потому что вдруг всколыхнулось далекое и дорогое, что вошло в его жизнь неожиданным поворотом судьбы, сделало его лично причастным к тому великому моменту, когда первый космонавт сказал: «Поехали!»
Взвыли лебедки, стрелка динамометра уперлась в предел «1500». Домна ни с места. Канаты, как струны. «Только бы моторы выдержали», — мелькнуло у бригадира беспокойство. Хотя и ждали — момент оказался неожиданным: домна дрогнула и не спеша двинулась. Стрелка поползла обратно. 1000… 900… 700… 600… Остановилась. Рабочее усилие близкое к расчетному.
— Ура! — раздалось и смешалось с аплодисментами.
— Якши! — сказал стоявший рядом с Харламовым его помощник Рискан Ниасбаев. — Якши. Гора идет к Магомету.
Щелкают затворы фотоаппаратов. Корреспонденты на ходу сочиняют броские заголовки к репортажам, а бригадир неспокоен: домна невидимо уходит в сторону, троса натянуты неравномерно. Увеличил натяжку одной стороны — ослабла другая. Для многих осталось незамеченным трудное единоборство человека с незримыми силами, которые упорно пытались практический путь домны отвести от расчетного.
И вот домна встает. Допустимое несовпадение оси с проектной полметра. На этот раз удалось сократить разницу до пяти сантиметров. Такой минимум был впервые достигнут в стране. За этот монтаж Харламов получил в 1974 году премию Совета Министров СССР.
Когда шла подготовка к Московской Олимпиаде-80, бригада получила почетную командировку: на реконструкцию главного стадиона страны — стадиона имени В. И. Ленина в Лужниках.
Эту работу он в шутку называет поэмой из четырех частей.
Надо было не только смонтировать, но и виртуозно сыграть на канатных струнах, с помощью монтажных кранов, лебедок, пронести над футбольным полем, даже не притоптав траву, над трибунами, поднять на девяностометровую высоту конструкцию — кассеты для прожекторов, в которых весу без малого сто тонн в каждой.
Такие подъемы — пик монтажных дел. Время снова будто прессуется в эти мгновенья. Их немного, но они так много весят, так много значат. И лишь бригадирская невозмутимость крепит надежду: случайностей не будет. Она очень нужна, уверенность, и прорабу Владимиру Анзигитову, и начинающему монтажнику Александру Кучину, и даже опытному Василию Куликову.
Пришел день и час, когда вспыхнули сотни мощных прожекторов с четырех вышек. На всю страну, на весь мир разлился этот свет по экранам телевизоров.
Нет-нет, да и мелькнет на телеэкране знакомый силуэт стадиона. Встрепенется сердце бригадира — наша работа! И почему-то снова захочется прийти туда, будто к своим четырем сыновьям и сказать: «Как дела, дети?»
Не потому ли, бывая даже проездом в Москве, зайдет на стадион Владимир Иванович Харламов, пройдет вдоль опор, поднимется наверх, проверит, все ли в порядке. И никакие официальные сдаточные акты с солидными подписями не отнимут у бригадира его творение — оно всегда будет его родным, кровным.
И снова бросает монтажная судьба по стране.
Бухара встретила уральцев зноем и причудливой древней архитектурой. Особенно привлекла монтажников башня в ансамбле Пои-Калян, где они услышали легенду о том, как властитель Бухарского эмирата решил показать свое могущество, повелев построить башню до звезд.
Саша Кучин сказал:
— Посоревнуемся с бригадой строителей из двенадцатого века! Кто выше?!
Шаг за шагом идут монтажники-альпинисты на штурм вершины, которой нет и которую они сами себе должны создавать. Восемь человек, металл и высота — слагаемые этого восхождения. Так создавалась одна из башен XX века — телевизионная 200-метровая вышка в древней Бухаре. Нижнетагильские металлисты, готовившие ее, да челябинские монтажники подарили бухарцам еще один канал телепрограммы, улучшили изображение на экране и вписали в архитектуру города — музея памятников Пои-Калян, Кош-медресе, Исмаила Самани ажурную, парящую башню, уходящую в заоблачную даль.
Не помешали уральцам ни зной, ни сухой, колючий ветер, ни облака, вдруг разделившие бригаду на две половины — земную и заоблачную. Стоя на самой вершине своего произведения, не знающий страха (что у высотников осуждается) Саша Кучин сказал: