— А клевый у тебя старик, — сказала жениху невеста.
— Старик — моща! — согласился жених.
— Значит, так, — решила невеста. — Будем жить у твоего старика, а когда родится Катька, отдадим моей маме.
— Когда родится Максим, — застенчиво поправил жених. — Его можно и моей.
— Но! Без лажи! — сурово одернула его невеста, и жених, робко взмахнув длинными ресницами, умолк.
Подружка в клоунском свитере толкнула его в спину:
— А импортные теть Маша берет?
— Когда под газами — берет.
Динамик захрипел марш Мендельсона в переложении для балалаек, невеста дернула жениха за руку и повела к выходу — к новой самостоятельной жизни.
Вася Гвоздиков по натуре человек стеснительный и робкий, зато новый начальник цеха с первого же дня успел показать себя руководителем суровым, непреклонным и даже, по мнению некоторых, невоспитанным. Поэтому Вася, прежде чем идти к начальнику с заявлением об отпуске на один день «по семейным обстоятельствам» (нести к ветеринару кошку для укола, чтоб котов не смущала), тоскливо слонялся между столами и вздыхал.
— Да не робей, Вася, — утешал его нормировщик Кондрашин. — Не съест же он тебя! У нас, между прочим, каждый человек имеет право взять за свой счет отпуск по семейным обстоятельствам! Почитай законодательство!
— Читал я, — вздохнул Гвоздиков. — Только вот не умею я с начальством разговаривать, столько лет работаю, а не научился. С детства эта боязнь. Бывало, взглянет на меня учитель — сразу душа в пятки. Через это в школе страдал и высшего образования не имею...
— Будь развязней! — советовал Кондрашин. — Что тут такого! Постучи: стук-стук! Войди... Скажи: здравствуйте... Так, мол, и так. Главное, жми на законодательство!
— Очень он считается с трудовым законодательством! — тряхнула малиновыми волосами табельщица Валентина Дмитриевна, с величайшим вниманием следившая за беседой. — Он просто невоспитанный человек, хам, больше ничего! Представьте, вчера я выхожу на минутку покурить в коридоре — имею я на это право по тому же законодательству! Встречаю там Зойку, она, бедняжка, стала мне рассказывать жуткую историю про своего муженька, как он пытается скрыть от нее свою премию. Видим, идет мимо наш пресловутый начальник, потом второй раз проходит, а в третий раз подходит и говорит со своей хамской ухмылочкой: «Простите, вы в этом цехе работаете? Сколько же продолжается перерыв в этом цехе?» Можете себе представить подобное хамство! Да культурный человек вообще постыдится делать замечания дамам!
— Волевое руководство! — поддакнул политически грамотный Кондрашин. — Метод, уходящий в прошлое! Пора бы ему это знать да быть повежливее!
Наконец, выслушав массу полезных советов, Гвоздиков набрался храбрости и выскочил из табельной с видом человека, который долго не решался, но решился-таки нырнуть в холодную воду.
Ему повезло: начальник не восседал неприступно за письменным столом, а стоял в коридоре — время было обеденное — и, как обыкновенный смертный, о чем-то оживленно разговаривал с молодым практикантом.
— Подите-ка сюда! — помахал он рукой Гвоздикову. — Рассудите нас! Вы футбол по телевизору смотрели?
— Как я... давно... болею... — забормотал, жалко улыбаясь, Гвоздиков, — то, конечно, не мог... пропустить... но не в ущерб... не в рабочее время...
— Как, по-вашему, — перебил его начальник, — кто станет чемпионом мира? Вот он говорит: бразильцы!
— Не-ет! — застенчиво покачал головой Вася. — Что вы! Нынешние бразильцы не игроки, а шахер-махеры! Судью купили!.. Дураку было видно, что мяч пересек линию ворот... То есть... я хотел сказать... умному...
Начальник не обратил на это внимания:
— Я думаю, что бразильцы скажут свое веское слово... Могут, конечно, выиграть и англичане...
Гвоздиков замотал головой более категорично:
— Англичане научились не играть, а хулиганить. И на поле, и... Надо же: прямо на трибуне разделись, чтобы, значит, выразить судье протест, недоверие. А потом добавили изрядно и тоже в чем мать родила купались в фонтане в центре Мехико... Нет-нет, насчет футбола вы со мной не спорьте, я-то разбираюсь, не то, что некоторые...
— А мексиканцы! — еле успел вставить начальник.
— Хе... — презрительно усмехнулся Гвоздиков. — Их Уго Санчес пенальти не забил! На последней минуте. Да какой значимый! Решал судьбу встречи и, может быть, всей команды. Умеет разве что коку по телеку пить, рекламу делать. Вы ко мне с этим Уго не суйтесь, ему мяча вовек не забить по правилам, грубиян он и симулянт, а не игрок..