Теперь появились ядохимикаты добавочные, пестициды импортные при возделывании пшеницы. Зачем? Если гербицидами мы уничтожали все, что живет на поверхности, а этим заражаем почву, почву заражаем. Нет необходимости никаких ядохимикатов в борьбе с овсюгом, а есть способы абсолютно верные: агротехнические способы, и надо их всеми силами применять и не осыпать овсюг, не возобновлять его больше.
А сколько он отнимает у нас хлеба!
Развели овсюг оттого, что рано сеяли бобовые, заовсюженные теперь поля у нас. Можно сказать вообще 100 процентов пашни, перенасыщенной семенами овсюга, к большому сожалению, товарищи.
Поэтому давайте продумаем хорошие способы уничтожения сорной растительности, без ядохимикатов. Агроному следует тоже ведь подумать о безопасных для всего живого методах защиты растений. Все-таки в конце-то концов я думаю, что ядохимикаты будут запрещены. Поэтому-то и надо сейчас разрабатывать на ваших полях такую систему обработки почвы, которая была бы хорошей без ядохимикатов.
...Сколько вот я живу — я чувствую, что в основе нашего земледелия должен быть положен в первую очередь хороший пар — в достаточном количестве. Потому что бывают, товарищи, годы, что все лето совсем без осадков.
Так вот я часто вспоминаю 1958 год. В 1958 году на полях нашего колхоза от посева до уборки выпало всего 9 миллиметров осадков, то есть не было ни одного дождя, а вот на парах мы получили тогда урожай 18—20 центнеров.
Без капли дождя — на парах. В этих условиях раньше крестьяне совсем ничего не получали и семян не получали. Так вот урожай 18—20 центнеров к лету, когда не было осадков и не было никаких удобрений, можно считать добрым урожаем.
А если 25 центнеров урожая при благоприятных условиях — разве это высокий урожай, товарищи? При благоприятных условиях мы имеем возможность, если будем хорошо обрабатывать свою землю, вести культурную обработку — 40—50 центнеров, а в отдельных случаях и 60 можно получить. Поэтому главная у агронома заботушка должна стать такая, чтобы у нас средние урожая с каждым годом возрастали.
А вот у нас беда-то в чем? Что мы всегда живем сегодняшним днем. Сегодняшним, лишь бы сегодня «сорвать», а завтра, а послезавтра? Не думаем. А пшеница, товарищи, у нас основная культура нашего зауральского земледелия. Самая ценная, самая надежная и самая нужная для страны...
Всенародное признание к Мальцеву пришло в тридцатые еще, довоенные годы, и это тоже было связано с нашим областным центром, с Челябинском.
В феврале 1935 года в Москве открывался Второй Всесоюзный съезд колхозников-ударников и решено было, что делегацию Челябинской области представят на съезде 37 передовиков колхозного производства, по одному на 80 коллективных хозяйств.
Среди делегатов съезда были верхнеуральские колхозники Василий Косинов и Сафа Мусин, брединская трактористка Татьяна Прапорщикова, рядовая колхозница из Нагайбакского района Аксинья Платонова, аргаяшский кузнец Вайс Мансуров, а колхозники Шадринского района (который входил тогда в состав Челябинской области) избрали своим делегатом колхозного полевода Терентия Семеновича Мальцева.
Управление только что созданной самостоятельной Южно-Уральской железной дороги выделило челябинским колхозникам отдельный вагон. Товарищи с ЧТЗ послали с делегатами съезда лучшего своего гармониста.
Надо сказать, что с заводом нашим тракторным у Мальцева всегда была хорошая дружба. Очень ему помог завод в тяжелые для Мальцева времена повсеместного навязывания ранних сроков сева пшеницы. В мае 1948 года приезжал он на ЧТЗ за блоком двигателя трактора «С-80»; и двигатель заводчане ему сразу дали, и пары он свои спас, не дал их трогать, никого на них так и не пустил. Ранние посевы тогда пожухли, а мальцевские делянки — эти «делянки правды», дали в засуху в четыре почти раза больше, чем с остальных участков.
Но это было позднее, после войны, а тогда, зимой 35-го, — вспоминает Мальцев, — дали нам челябинцы хороший плацкартный вагон и приставили для проведения в дороге культурно-массовых мероприятий паренька, заведующего клубом Челябинского тракторного завода. Люди были разные, мало знакомые между собой — он сроднил нас. Он мог и слово сказать — и задушевное, веселое, и политическое, и на гармошке сыграть, и сплясать — и все мы благодаря ему чувствовали себя родными.
Это было время коренной ломки устоев прежней деревенской жизни и возникновения новых, подлинно человечных отношений между людьми. Если раньше крестьянин мог лишь мечтать о справедливости, об осмысленном труде, дающем радость и достаток, то теперь мечта эта становилась действительностью, воплощалась она и в делах южноуральских колхозников, в приобщении одаренных и способных женщин-колхозниц к активной хозяйственно-политической деятельности в колхозах.
345 женщин Челябинской области последовали примеру Прасковьи Ангелиной — работали они в 1934 году штурвальными, комбайнерками, шоферами грузовиков, машинистами сложных молотилок. 20 женщин были избраны председателями правлений колхозов, 125 женщин работали бригадирами, 310 — помощниками бригадиров и заместителями председателей колхозных правлений. Было, одним словом, о чем рассказать челябинским делегатам в Большом Кремлевском дворце на Втором Всесоюзном съезде колхозников-ударников.
Решено было, что в Москве будут выступать — поделятся своими раздумьями о первых успехах, достигнутых на колхозных полях, о большом значении женского труда в сельскохозяйственном производстве, о внедрении в колхозную практику научных достижений — Татьяна Семеновна Прапорщикова — трактористка Брединской МТС и он — Терентий Семенович Мальцев, колхозный новатор, полевод-опытник, естествоиспытатель-экспериментатор из колхоза «Заветы Ленина».
Когда полвека спустя мы сказали Мальцеву о фотографии делегатов Второго Всесоюзного съезда колхозников-ударников, которую бережно хранят ветераны колхоза «Красный партизан» в музее села Кирса Верхнеуральского района, Терентий Семенович вспомнил всех колхозных делегатов от нашей области поименно. А потом заговорил Мальцев о том, что волновало и волнует его многие годы после того, Кремлевского съезда, — о том, что сама природа учит хлебороба уму-разуму, искусству маневра, тактике, хозяйскому к земле отношению.
Именно поэтому каждому агроному и надо постоянно экспериментировать — только так и учатся хлеборобы принимать оптимальные решения, приспосабливать посевы к наиболее выгодному использованию погодных режимов. А какой здесь простор агрономическому творчеству — для механизаторов сельских, для специалистов хозяйств — смотреть вперед, действовать в строгом соответствии с законами и явлениями природы.
Т. С. М а л ь ц е в: Хорошо знаю у вас в Челябинске краснокаменное здание по улице Борьбы, 28, где долгие годы находился Челябоблземотдел. Приходилось мне там бывать неоднократно в 30—50-е годы, с агрономами встречаться, на вопросы отвечать.
Говорил я и челябинцам про доколхозные еще времена, вспоминал и про случай с велосипедом. В конце 20-х годов, еще единоличные хозяйства были, когда сберкасса Шадринская объявила прием вкладов под велосипеды. Ну я года 3—4 так это помаленьку вносил и в 1931 году получил этот велосипед.
А ездить-то и не знал как, в ямку да в ямку все заезжаю, а тут кто-то приехал из города и говорит: «Мальцев, ты ведь неправильно ездишь» — «А что?» — «Так ты смотришь под колесо, ты смотри, — говорит, — вперед. И тогда в ямки не будешь заезжать». Я потом стал вперед смотреть и не стал в ямки заезжать.
Это для любого дела очень важно, в любом деле надо смотреть дальше и особенно, товарищи, у нас, в нашем земледелии — тем более в зауральском земледелии. Надо ко всему быть готовыми. От души надо работать, от души. Болеть за землю. Я вот с детства привык к ней, вот до старости дожил, а болею о ней.