Все время съемок поэт был занят до предела. Мы видели его чуть-чуть уставшим, но зато довольным и, я бы сказал, счастливым. Ведь он снова работал!
В эти же дни произошел один любопытный эпизод. Горком комсомола аккуратно выделял нам машину, но в последний день съемок на ней уехали комсомольские вожаки на пленум обкома ВЛКСМ в Челябинск. Звоним в горком партии, горисполком — свободного транспорта нет. Тогда обратились к директору ММК А. Д. Филатову. Рассказали ему, в каком положении оказалась наша съемочная группа.
— Хорошо, поможем, — сказал Андрей Дмитриевич. — Через пятнадцать минут свяжитесь с нашим диспетчером.
Звоним через четверть часа — машины нет, через полчаса — тот же результат. А между тем, съемки не закончены, вечером же надо возвращаться в Челябинск. Все летело кувырком. Снова звоним к Филатову, и он, не кладя трубку, вызвал по селектору своего диспетчера.
— Срочно выделите любую машину, хоть мою! — отчитал Андрей Дмитриевич диспетчера. — Иначе как же мы будем выглядеть перед Борисом Александровичем?..
Да, Ручьева в Магнитке уважали и любили — от директора крупнейшего в мире комбината и до рабочего.
— Бориса Александровича мы считаем своим, — говорил нам во время съемок на десятой домне Леонид Макарычев. — Его поэзия близка и понятна всем уральцам, но особенно нам, рабочим Магнитки. Здесь, у огня, мы испытываем те же чувства и страсти, которые волновали и продолжают волновать Бориса Ручьева…
Закончили съемки у памятника Первой палатке. На бетонных плитах монумента начертаны строки Ручьева из его знаменитой «Песни о брезентовой палатке». И рядом — цветы, всегда живые. И весной, и летом, и поздней осенью.
Во время наших съемок к памятнику подошел пионерский отряд. Мальчишки и девчонки в белых сорочках и красных галстуках. Будущее Магнитки!
Перед отъездом в Челябинск мы снова собрались в ручьевской квартире. Пили крепко заваренный чай. Борис Александрович был оживлен и в то же время немного грустен: чувствовалось, ему жаль расставаться с нами. Почти за неделю совместной работы привык к нам и был предельно откровенен.
— Вот вы, ребята, сняли обо мне телефильм. Наверное, дело нужное. Но почему вы снимали только о Магнитке и — ни словом не обмолвились о том, что немало лет я безвинно отбывал на Колыме? — неожиданно спросил нас Борис Александрович.
Стало не по себе. Пытались объяснить, что, мол, сейчас (напомню читателю, это происходило в семидесятых годах) как-то не принято говорить о том мрачном времени в истории страны.
— Но ведь это же было! Из песни слов не выкинешь, — горячился поэт.
В тот памятный вечер Борис Александрович рассказал нам такую историю. В середине пятидесятых его освободили из заключения. Была зима. Непогодилось. Пассажирские самолеты не летали. На местном аэродроме приземлился случайный «почтовик». Ручьев — к летчикам, попросил захватить его на Большую землю. Они, видавшие виды, поосторожничали: мало ли кто этот бывший зэк? Отказали. Тогда Ручьев принялся усиленно доказывать пилотам, что он — поэт. Летчики рассмеялись:
— Видели мы таких поэтов! А коли так, прочитай стихи.
И Ручьев стал читать им «По слухам, поднимаясь из берлоги…» Пилоты переглянулись:
— А не врешь, что ты написал?
— Да вы что, ребята?
— За что сидел-то, если не секрет?
— А ни за что!..
Больше они ни о чем не расспрашивали.
Мы уговорили Бориса Александровича прочитать это стихотворение, а звукорежиссер Геннадий Бабаев записал его на магнитофонную ленту. В этот вечер он записал и многие другие стихи — о суровых испытаниях: на Севере и родной соловьиной Магнитке. Вернувшись в Челябинск, Геннадий передал свои записи в фонотеку областного радио. Сейчас они стали ее золотым фондом.
Мы подготовили киноленту и радиопередачу, посвященные жизни и творчеству Бориса Александровича. Премьера телеочерка «Встреча с Борисом Ручьевым» состоялась в Магнитогорске, в правобережном Дворце культуры металлургов, на юбилейном вечере поэта. На следующий день (как раз писателю исполнялось 60 лет) его демонстрировали по Челябинскому телевидению. А некоторое время спустя, в день открытия XVII съезда Ленинского комсомола, его показало и Центральное телевидение. Но это будет позднее, а 15 июня 1973 года, перед демонстрацией киноленты по местному телевидению, с теплыми словами о юбиляре выступили Юрий Александрович, бывший в то время первым секретарем обкома комсомола, и прозаик Александр Шмаков, руководивший областной писательской организацией.
Вместе с уральскими поэтами Марком Гроссманом, Вячеславом Богдановым, прилетевшим из Москвы Валентином Сорокиным, завотделом прозы и членом редколлегии журнала «Урал» Валентиной Артюшиной, главным редактором Южно-Уральского книжного издательства Оксаной Булгаковой и литературным критиком Лидией Гальцевой мы, участники съемочной группы, тоже пришли поздравить юбиляра. Круглая дата, награждение Б. А. Ручьева орденом Октябрьской Революции, друзья-писатели — все это внесло понятное волнение и поэтический беспорядок.
Все шло своим чередом: поэты читали по кругу стихи — свои и ручьевские, критики и журналисты спорили, какое место занимает творчество Бориса Александровича в современной поэзии. Неожиданно юбиляр прервал этот разговор:
— Вот вы наперебой хвалите мои стихи и поэмы. Я верю в вашу искренность. Но кто из вас осмелится опубликовать, скажем, вот эту главу, пока единственную, самой трудной для меня поэмы?
И он прошел к письменному столу, достал из заветной папки пожелтевшие листки, начал читать. Это была первая глава его поэмы «Полюс». Небольшая по объему, но яростная и суровая по содержанию. Как и «Стихи о далеких битвах», она посвящена трагическим в истории страны годам. Глава произвела потрясающее впечатление.
Возникла неловкая пауза. Все понимали: время для ее публикации еще не наступило.
С той поры минуло полтора десятилетия. В мае 1987 года Лидия Гальцева, которой Борис Александрович передал машинописную рукопись этой главы, полностью опубликовала ее в «Уральской нови» — специальном выпуске Челябинской писательской организации. Пришло другое время — время обновления всей нашей жизни, духовного прозрения народа.
Однако вернемся в тот памятный день — 15 июня 1973-го. Шумное застолье продолжалось, но когда на небольшом экране «Рекорда» появились первые кадры телефильма, угомонять никого не потребовалось — тишина воцарилась сама собой. Борис Александрович подсел ближе к телеэкрану и, как показалось, с любопытством смотрел на себя.
Но чем дольше шел показ киноленты, тем больше он волновался. Не досмотрев, встал и, прихрамывая, вышел на кухню. За ним вышел и Марк Гроссман, товарищ по юности в Магнитке. Мы почувствовали, что Борису Александровичу стало не до нас: сказался груз мрачных в его судьбе колымских лет. Видимо, в нем ожила боль пережитой трагедии.
И никто из нас не подозревал в тот солнечный июньский день, что мы в последний раз видим и слышим Ручьева.
Его кончина острой, незаживающей болью отозвалась в сердцах уральцев. Вскоре в Магнитку приехала киносъемочная группа Пермской студии телевидения. Она сняла телефильм «Песня о брезентовой палатке», посвященный памяти Бориса Александровича. Мы смотрели его с волнением. Ведь совсем недавно в этих же комнатах небольшой, скромно обставленной квартиры ходил он, ее гостеприимный хозяин, а теперь его нет. И дом как-то сразу осиротел. Лишь книги, написанные им, пишущая машинка, на которой он печатал свои стихи, да подарки друзей хранят тепло его рабочих натруженных рук и большой щедрой души.
Снимая фильм, пермские тележурналисты встретились с Л. К. Татьяничевой. На экране она делится печалью и скорбью по поводу преждевременного ухода из жизни ее большого друга. Всего несколько минут говорит поэтесса, но как взволнованно!
В декабре 1975 года в концертном зале Челябинского музыкального училища проходил юбилейный творческий вечер Людмилы Татьяничевой. Она рассказала о своей недавней поездке в Магнитку, о посещении музея-квартиры Б. А. Ручьева и прочла только что написанные по горячим впечатлениям стихи: