— Я понял вашу мысль, — кивнул тот. — Вы хотите сказать, что никто из них не попытался даже уклониться и практически не сопротивлялся, чтобы уйти от удара?
— В пользу этого утверждения говорит, полное отсутствие каких бы то ни было иных повреждений на телах убитых! — удивленно воскликнул Топрик который, к тому времени, успел бегло осмотреть всех троих мертвецов. — И все же осмелюсь спросить, для чего же нас сюда позвали? Неужели лишь только для того, чтобы показать этих трех погибших солдат?
— Какие вы можете предоставить свидетельства, что ваши воины не причастны к этим трем смертям? — нетерпеливо перебил его Санислас, которому все это уже порядком наскучило.
Топрик быстро взглянул на своего капитана.
Тот надув щеки шумно выпустил воздух:
— Нет, это сделали не наши люди!
— И почему же, если не секрет? — быстро задал вопрос Кранц.
— Слишком хлопотно, мы действуем гораздо проще, — пожал плечами Жопрей. — Насколько я смог понять, эти трое были часовыми? Мы предпочитаем подкрадываться сзади, а не спереди, после чего режем глотку острым кривым ножом. От уха до уха.
— Неужели ты думаешь, что я поверю хоть одному твоему слову, лживый негодяй? — взревел взбешенный Садислас. — Это ваши трусливые ублюдки, под покровом ночи, пробили головы нашим солдатам! Единственное чего я никак не возьму в толк — зачем при этом надо было извлекать мозги?
— Что-о — о?! — Жопрей, Топрик и Вовик, словно по команде недоверчиво уставились на Садисласа.
— Я уверен, что они здесь не причем, — решительно покачал головой Кранц и посмотрел прямо в глаза барону. — Я присутствовал при множестве допросов и знаю, когда люди говорят правду, а когда лгут.
— А ты уверен, лекарь? — недоверчиво воззрился на него Садислас. — Я бы на всякий случай велел палачам разжечь огонь!
— Пытать посланников — это верх низости! — воскликнул возмущенный до глубины души Жопрей.
— Ваша голова забита всяческими древними предрассудками! — недовольно сморщился барон. — Решительно не имеет значения, кого можно пытать, а кого нельзя! Главное, что в результате этого вы становитесь счастливым обладателем истины. А, кроме того, советую помнить, что я всегда сам себе устанавливаю правила! И дюжина, давно сгнивших в своих могилах мудрецов, для меня не являются авторитетами в конечной инстанции!
— А что в их головах действительно нет мозга? — сделав непростительную глупость, громким шепотом спросил Вовик.
Все присутствующие в ужасе воззрились на него, ожидая, что всесильный барон тотчас велит его, как минимум, четвертовать, за то, что молокосос осмелился так невежливо перебить его.
Видимо Садислас первоначально и собирался так сделать, но в самый последний момент вдруг отчего-то передумал и, ткнув пальцем в перепуганного Вовика, проворчал:
— Еще раз позволишь себе такую вольность, в моем присутствии, и останешься без головы. Кстати о головах, эти трое бедолаг полностью лишены мозга. Лекарь говорит, что его попросту высосали через дырки, что у них во лбу!
— Причем, сила, с которой это было проделано, поражает, — кивнул Кранц и в недоумении развел руки. — Мозг был высосан вместе с глазами!
– 11 –
Несмотря на то, что Кранц, заверил барона Садисласа в полной непричастности воинов герцога Будьдожского к зверскому убийству трех часовых, тот по прежнему глядел волком на своих не то гостей, не то пленников.
— Ох, не нравится мне этот гад! — шепотом сказал Вовик сержанту.
— Да он даже самому себе не нравится! Чего уж о других-то говорить! — расхохотался Топрик.
— А ну заткнитесь оба! — прикрикнул на подчиненных Жопрей. — Не забывайте, что эта летучая мышь говорила о своем чутком слухе!
— И ты в это поверил, капитан? — иронически скривился Топрик. — Этими сказками только баб, да детей малых пугать!
— Поверил, не поверил, какая тебе разница? Все равно заткнись! — гаркнул на него Жопрей.
— Есть заткнуться, господин капитан! — сердито пробурчал Топрик и, скроив Вовику постную рожу, надолго замолчал.
Садислас, расставлявший солдат в караул издалека бросал в сторону спорщиков подозрительные взгляды. Но даже он со своим чутким слухом не мог разобрать, о чем именно шепчутся эти трое. Это его откровенно нервировало, и он срывал свою злость на часовых.
— Смотреть в оба глаза! Не дай бог, кто из вас заснет в карауле! — делал он последние наставления латникам. — Собственными руками отрежу ему веки, чтобы глаза никогда больше не закрывались! Поняли?