Но теперь огонь угас, и эти отвратительные животные могли забраться внутрь пещеры, поэтому охотники поднимались по ступеням молча и осторожно, с рогатинами наготове, оставив женщин и детей внизу, у подножия скал.
Но пещера была пуста, со стен ее веяло ледяным холодом. Охотники ощупью обшарили жилище; они перебирали угли очага, с надеждой ощупывали золу. В середине куча была еще тепловатой…
Напрасно Гель, бросившийся на золу ничком, дул изо всей силы, пытаясь разжечь тепловатые угли — ни одна искорка не вспыхнула.
Огонь потух, потух навсегда, а Крек и Ожо исчезли! Эту зловещую весть принес Гель матерям и детям; Старейший послал его передать приказание идти в пещеру.
Наконец все собрались вместе. Никто не мог больше сдерживать громких рыданий. Кто упал в горе на землю, кто остался стоять. Но все они были потрясены, подавлены…
Когда прошел первый взрыв горя, измученные люди забылись тяжелым сном. Но и во сне они стонали и вздрагивали. Только Старейший, Рюг-большеухий и Гель-рыболов бодрствовали во тьме. Юноши должны были вплоть до самого рассвета сторожить вход в пещеру.
Всю ночь Старейший просидел возле холодного очага. Как возродить огонь, как вернуть его в пещеру? Но напрасно он рылся в смутных обрывках давних воспоминаний. Он был стар, его память ослабла и не могла подсказать ему, как искать спасения от мрака и стужи, воцарившихся отныне в пещере.
Глава 6
Осуждение
Когда серый рассвет медленно разогнал темноту, покрывавшую землю, Крек открыл глаза и немало удивился, увидев себя на дереве. Впрочем, он сразу все припомнил, взглянул на братишку, спавшего у него на руках, и быстро перевел глаза на равнину, расстилавшуюся под ними.
Все видимое пространство, вплоть до темной опушки леса, казалось безжизненной пустыней. Земля была совсем голой, нигде ни былинки.
Крысы исчезли, а с ними исчезла и опасность.
Крек растолкал брата, и оба мальчугана, продрогшие за ночь, спустились на землю.
Они думали только о том, как бы быстрей добраться до пещеры и отдать богатую добычу. Быть может, этим они вымолят себе прощение за долгое отсутствие.
Ожо беззаботно смеялся, но Крек сознавал свою вину, и сердце его трепетало от страха. Они подобрали убитых накануне животных и постепенно двинулись в путь. Спускаясь по тропинке с утеса, Крек разогрелся от быстрой ходьбы, но стоило ему подумать о своем поступке, как кровь холодела у него в жилах.
Рюг-большеухий первый услышал и увидел с порога пещеры несчастных охотников, которых он считал навеки погибшими. Он предупредил Геля и кинулся им навстречу.
Дети тут же объяснили ему, что с ними случилось и почему они провели ночь в лесу.
— Да, конечно, — проворчал добродушный Рюг. — Вы хотели помочь нам всем. Старейший, быть может, простил бы вас. Но вернулись отцы и гнев их беспощаден. Они нашли пещеру покинутой и огонь потухшим. Это твоя вина, Крек. Теперь вы погибли, несчастные!
— О Рюг! Что с нами сделают?
— То, что делают с оленями и лошадьми, когда их окружат и поймают.
— Нас убьют?
— Таков обычай.
Крек опустил голову на грудь. Ожо принялся горько плакать. Они понимали, что такое смерть.
— Спрячьтесь в лесу, подальше отсюда, — уговаривал Рюг детей, тронутый их горем. — Идите по направлению к восходу солнца и каждый день трижды стучите по стволам деревьев — поутру, в полдень и вечером. Я услышу вас, открою ваше убежище и принесу вам еду и одежду.
— Бежим! — сказал Ожо, пытаясь увлечь Крека.
— Стойте!.. — послышался вдруг совсем близко прерывающийся голос; это был голос Старейшего.
Рюг и дети, захваченные врасплох, упали на колени, с мольбой протягивая руки.
— Гель сказал мне, что вы идете в пещеру и что Рюг побежал вам навстречу, — сказал старик. — Я пошел вслед за Рюгом. Я слышал, что вам советовал Рюг. Теперь уже поздно бежать. Я поймал вас. Наказание справедливо и заслуженно! Вас ждут! Идемте!
— Сжалься над нами, Старейший!.. — молили дети.
— Ожо не виноват, отец! — горячо вступился за брата Крек.
Но старик, не слушая его, продолжал, на этот раз с грустью в голосе:
— Крек! Как я верил в тебя! Я любовался твоим мужеством, твоим послушанием, твоей ловкостью и находчивостью. Я сделал бы из тебя охотника, не знающего соперников. А ты? Что ты сделал? Ты убил нашего благодетеля, ты убил огонь. Ты обрек всех нас на смерть от свирепого холода. Ты должен умереть прежде всех.
— О Старейший, сжалься! Я узнал…
— Твоя вина слишком велика. Огонь, великий друг наш огонь, погас! И ты виноват в этом. Молчи, не оправдывайся. Это не поможет тебе. Иди за мной. А ты, Рюг, не проси меня за них. Вперед! Пусть наши охотники увидят презренных трусов, которых не стоит даже выслушать.
Несчастные дети с замирающим сердцем спустились по той самой тропинке, по которой еще вчера поднимались так весело.
От тоски и страха им стало жарко, но когда они вошли в пещеру, ужасный холод, сменивший былое тепло, сразу пронизал их. Все были в сборе, но в пещере царила полная тишина. Глубокое отчаяние заставляло всех клонить голову к земле и сдавливало им горло. Это было ужасно!
Мальчики ожидали услышать страшные проклятия. Они приготовились стойко перенести их, а вместо того… Это безмолвное отчаяние взрослых было ужаснее самых яростных угроз.
Вокруг потухшего очага сидели старейшины. Время от времени они почтительно притрагивались к золе, точно касались тела друга, в смерть которого не хочется верить. Волосы у них, обычно связанные в пучок на макушке, были теперь распущены и падали в беспорядке по плечам в знак глубокой печали. Многие плакали.
Слезы, катившиеся по щекам воинов, потрясли бедного Крека. Он понял, что погиб. Ожо, весь дрожа, искал глазами в глубине пещеры свою мать.
Но он не нашел ее среди женщин, неподвижно стоявших позади охотников. Тогда он сжал руку брата и закрыл глаза.
— Вот дети, — сказал Старейший.
Сдержанные рыдания послышались среди женщин.
— Пусть говорят, мы слушаем, — пробормотал начальник, самый важный после Старейшего.
Крек рассказал все, что с ними случилось, почему они не могли вовремя вернуться в пещеру. Он пробовал разжалобить стариков.
— Мы надеялись раздобыть много пищи для всех, — задыхаясь, закончил мальчик свой рассказ, — и только потому я покинул пещеру. Уходя, я позаботился о том, чтобы огонь не погас, а прожил бы до нашего возвращения.
— Огонь умер… — проворчал начальник. — И пусть он будет отомщен!
Крек и Ожо растерянно озирались кругом. Дикие крики, взывавшие о мести, становились все громче и громче. Напрасно братья искали проблеска жалости на лицах старейшин и охотников. Все лица были искажены отчаянием и яростью, во всех взглядах светилась свирепая решимость.
Старший начальник встал, подошел к детям, схватил их за руки и громко крикнул:
— Старейшины говорят: огонь умер. Изменники тоже должны умереть. На колени! А вам, отцы, матери и дети, да будет их судьба уроком.
Он занес над головой маленьких преступников тяжелый каменный топор. Но Крек вырвался из его рук и упал на колени перед Старейшим.
— О Старейший! — воскликнул он дрожащим голосом. — Огонь умер и я убил его; я заслуживаю смерти. Но ты… ты знаешь столько тайн, ты был другом Фо-чужеземца… Разве ты не можешь сделать то, что делал Фо-чужеземец?
— Фо-Чужеземец?… О ком ты говоришь? — пробормотал с удивлением старик. — Я забыл это имя.
— Старейший, ты не помнишь Фо-чужеземца? Он добрался до нашей пещеры весь израненный, полуживой. Он один уцелел после какого-то страшного боя. Начальники позволили ему поселиться рядом с нами. Он прожил недолго. Он стал твоим другом, ты можешь сделать то же, что делал он.
— Что же делал Фо-чужеземец? — быстро спросил Старейший. — Я вспомнил теперь его, но не знаю, что он мог сделать. Говори! А вы, сыны мои, — прибавил старик, — подождите наказывать его.
Мрачное судилище безмолвствовало, и это молчание было ответом на просьбу Старейшего.