Все стихло. Глаза всех устремились в сторону замка.
— Идут, идут! — пронеслось по толпе.
Высокий юноша в красном платье, с шапочкой, украшенной перьями, и с голыми коленями открывал, как герольд, шествие трубными звуками. Около него шли, танцуя, шесть других юношей в золотисто-желтых одеждах, ударяя в медные бубны. Следующую группу составляли двенадцать маленьких, одетых в белое девочек с венками из цветов на темных локонах и с букетами в руках. За ними шли более взрослые девочки, также в белых платьях, украшенных пестрыми лентами; они несли длинную гирлянду цветов. Процессия окружила жертвенник.
Тогда появился другой герольд, объявляя о приближении солнечной колесницы Бэла; это была маленькая позолоченная повозка, на которой был прикреплен цепями большой котел, отливавший золотом. Повозку несли четыре калата на покрытых красной тканью носилках. За ней шел друид в длинной белой одежде, с золотым поясом, держа широкий блестящий жертвенный нож.
Народ упал перед ним на колени.
Торжественным, размеренным шагом друид подошел к алтарю, встал на возвышении перед ним и поставил на него золотую повозку с священным сосудом.
Снова затрубили герольды, и открылось шествие жертв. Впереди всех шли девочки с блестящими чашами, наполненными золотистыми яблоками, грушами и свежей земляникой. За ними длинные ряды мужчин с корзинами, наполненными плоскими жертвенными хлебами, испеченными в виде звезд. Потом шли девушки, неся на голове красные, расписанные узорами кувшины с молоком. Вслед за ними показались жертвенные животные. Впереди всех три белые овцы, с венками из листьев на шее; их подгоняли девочки в пестрых платьях. За ними юноши в красных туниках вели трех великолепных белых быков с позолоченными рогами и гирляндами цветов на спинах. Наконец, показалась прекрасная белая лошадь, которую вел под уздцы воин в полном вооружении. Двенадцать мальчиков, в длинных белых одеждах, похожих на платье друида, заключали шествие.
Послышался звучный голос друида, певший хвалебный гимн Бэлу. После каждой строфы били барабаны и звучали трубы.
Но вот друид высоко поднял священный нож.
Началось жертвоприношение. Прежде всего ударами топора оглушили овец; друид сам перерезал им шеи. От каждого животного взяли немного крови и вылили ее в священный котел. Остальная кровь была выпита народом, который черпал ее чашками и прямо руками.
Сердце и почки животных были предоставлены друиду, который положил их на круглый камень перед алтарем. Над ним неожиданно взвилось синеватое пламя, и жертва быстро превратилась в пепел.
— Милостив Бэл! Милостив Бэл! — возликовал народ.
Друид, раздав народу жертвенные хлебы и плоды, удалился к замку мимо склонившейся перед ним толпы.
Народ бросился устраивать костры, зажигая их огнем от жертвенника. В лесу началось шумное веселье.
Наргу с достоинством любовался праздником; Ангеко следил за всем с подавленным, почти испуганным видом. Репо сидел сосредоточенный и по прежнему серьезный и гордый. Что-то неопределенное бродило в душе у Руламана: он и удивлялся этому народу, и ненавидел его.
— В следующий праздник солнца я надеюсь увидать своих братьев, живущих у Мамонтова озера, — говорил Гуллох. — Тогда устроим еще более пышный праздник. Я думаю, что вы и ваши собратья к тому времени уже будете жить с нами в долине Нуфы.
— Два вождя не уживутся вместе, — сказал шутливо Наргу.
— У вас хорошие люди, — обратился Гуллох к Ангеко, — они привыкли к повиновению и чтут нашего друида, а повиновение и труд делают народ счастливым. Свобода и леность приносят заботы и голод, что прилично только диким зверям, живущим в лесу.
— Разве жертвоприношение кончилось? — спросил Руламан Кандо.
— Нет еще, — отвечал тот: — самая торжественная часть праздника — принесение в жертву человека — откладывается на вечер, когда на горе зажгут огни.
— А где тот человек, которого принесут в жертву?
— Это один из двенадцати мальчиков, которые пошли за друидом. Никто из них не знает еще, доживет ли он до следующего дня.
— Кто же избирает несчастную жертву?
— Сам Бэл, — отвечал Кандо. — Друид черпает жертвенную кровь и предлагает мальчикам, и тот, кого Бэл выберет, падет мертвым. Другие мальчики завидуют этой чести, и весь народ поздравляет его родителей. Его кровь пьет только друид и начальник народа.
После угощения народ разошелся по лесу, а Гуллох повел гостей в свой дом. Солнце жгло обнаженную гору, а на западе поднималась черная туча.
— Я слышал, что ты умеешь управлять погодой, — обратился Гуллох к Ангеко с насмешливой улыбкой, — прошу тебя, позаботься, чтобы погода не помешала нашему жертвоприношению.
Ангеко собрал все свое мужество и отвечал с достоинством:
— В день праздника Бэла я уступаю друиду власть приказывать облакам.
В прохладном доме Гуллоха гостям предложили хлеб, мясо и кумыс. Во время еды Гуллох попросил Вельду спеть старинную песню калатов.
Вельда взяла инструмент и, пробежав по нему тонкими пальцами, запела.
Свободно лились мягкие, нежные звуки.
Потом девушка встала и начала танцевать, выражая легкими, грациозными движениями все то, о чем пела песня. Айматы были потрясены пением и пляской, но Репо всеми силами сопротивлялся этому новому очарованию. Руламан же отдался ему всем сердцем.
Наступил вечер. Хозяева и гости снова взошли на гору. Стояла страшная духота. Багровое солнце скрывалось за темными тучами. В отдалении слышались раскаты грома.
— Ночью будет буря, — сказал Репо. — Может быть, лучше возвратиться домой!
— Останьтесь, — сказал Гуллох, — разве аймат боится грома.
— Аймат не боится ничего, — возразил Репо, — но чует опасность, когда она близка. Ведь молния губительна. Она может ударить в наш старый тис перед пещерой Тулька, а это считается у нас страшным предзнаменованием.
Гуллох старался рассеять его мрачное предчувствие.
— Не отравляй мой праздник унылыми речами. Смотри, там на горе Гуллаб мои люди уже зажигают костры Бэла; скоро вся долина засияет огнями.
В лесу на площадке уже горели смоляные факелы, образуя пылающее кольцо. Второе кольцо факелов окружало алтарь, бросая вокруг яркий красный свет, и медный котел на нем сверкал и искрился. Наступила бурная ночь, мрачные облака заволокли все небо, а отдаленные молнии уже сверкали на горизонте.
Когда вождь калатов и его гости заняли места, раздался оглушительный трубный сигнал. Со всех сторон на площадку повалили толпы народа.
После довольно долгого ожидания раздался вторичный сигнал, и из темного двора замка при свете факелов вышел друид с двенадцатью мальчиками. Голос старика сливался со звонкими голосами детей. Гроза приближалась, и глухой раскат грома как бы вторил песне.
Друид остановился перед алтарем, мальчики разместились вокруг него. Старик схватил золотую чашу, зачерпнул из котла жертвенной крови и дал выпить первому мальчику, потом второму, третьему, четвертому. Толпа замерла, затаив дыхание. Но вот выпил двенадцатый мальчик, и ни один из них не упал на землю, как жертва, принятая богом. В толпе пробежал зловещий ропот.
Тогда друид поднял руки к небу и закричал громовым голосом:
— Калаты! Бэл разгневался на нас: он отвергает вашу высшую жертву! Враг калатов и враг Бэла принял участие в священном празднике. Его крови требует Бэл.
С этими словами он удалился.
Толпа сначала замерла в ужасе, потом хлынула к подмосткам с громкими криками, угрозами и проклятиями. В эту минуту над головами всех раздался оглушительный раскат грома.
— Это голос Бэла! — пронеслось среди калатов.
К Гуллоху подбежал запыленный, запыхавшийся воин и закричал в ужасе:
— Убийство! Измена! Айматы напали на темницу, убили моего товарища и увели с собой айматскую девушку!
Гуллох побледнел от гнева, встал и отдал приказание:
— Взять всех айматов в плен, пока они не выдадут виновника! Его кровь принадлежит Бэлу!