— Даже не знаю. — Ответила я — Есть один стопроцентный довод в пользу того, что Слава не своими ногами ушёл, это то, что в пещере есть кто-то, и этот кто-то вполне мог забрать и спрятать тело Славы на балкон, или ещё в другое какое место. И ещё, мне не показалось, что Слава дышал. Так что я считаю, что вероятность того, что он жив, очень мала. Может, в его дневнике есть подсказки.
И мы открыли дневник нашего неудавшегося оборотня. Или удавшегося? Теперь я уже ни в чём не была уверена.
Глава 4.Дневник
Буквально с первых строчек дневника Славы я поняла, что он совсем не беспечный, и уж точно, не легкомысленный человек, как я сначала подумала про него. Оказалось, что он очень глубоко знает историю, и хоть он далёк от медицины, но понятия базовые у него имеются, и напарник у него тоже очень грамотный человек. Вначале он описывает события, когда он с товарищами нашёл пояс с когтем. Его версия появления этого когтя сложилась после того, как он, перекопав кучу документов, отыскал свидетельства очевидцев, которые описывали странное событие, произошедшее с крестьянином Халитовым в деревне Поскума.
Это было в 1833 году. У этого Халитова было богатое, по тем меркам, хозяйство. В деревне его не любили. Жадным был, мог обмануть, мог и своровать, что плохо лежит. Семья у него была большая — с ним жил его отец, его сестра, жена, шесть ребятишек. Всех он нещадно заставлял работать, даже самых маленьких. И была у него одна страсть — дюже любил он собирать разноцветные камни. Он пристроил к своей избе холодную комнату, наколотил полок, и складывал там свои находки. И мог часами перебирать их, что-то говоря сам с собою. А после того, как купил у одного старателя слиток золота, похожий на витиеватый рог, то повесил большой амбарный замок, и перестал туда пускать своих домочадцев. Однажды ранней осенью, когда только убрали картошку с поля, и разложили её сушиться, он остался возле поля караулить свой урожай. Разжёг костёр, напёк печёнок, сидит, ест, квасом запивает. Смотрит, а по полю старик высокий идёт, с мешком заплечным, длинная борода развевается на ветру. Подошёл к нему, поздоровался, попросил разрешения у костра отдохнуть. Халитов хоть и жадный был, но законы гостеприимства чтил. Пододвинул ему несколько картофелин, кринку с квасом свою протянул. Старик поблагодарил его, отведал угощения, и говорит:
— Из дальних краёв иду, смотрю, дивлюсь, какая у нас земля богатая, какие чудеса на ней происходят. А тут нашёл вот какую диковинку, — и достаёт из мешка небольшой камень, на ладошке уместился, чёрный, чернее самой чёрной ночи, а внутри синяя искорка светится — никогда такой раньше не видел — и протягивает его Халитову — на, посмотри, видел такое?
Халитов, как взял камень в руки, и как увидел красоту такую, задрожал аж весь, так ему захотелось этот камень заполучить.
— Нет, — говорит — такого никогда не видел, и знать не знал, что такая красота бывает. Продай мне его!
— Нет, продать не продам, а подарить могу.
Халитов от радости дар речи потерял, только смотрит на камень, и улыбается, как дурачок. А старик продолжает:
— Но и ты мне, тогда подарок сделай.
— Проси, что хошь!
— Я лекарь, всю жизнь лечил людей, а сейчас стар стал, нужно кому-то свои знания передать, а так как я одинок, то некому. А у тебя детей много, так дай мне сына старшего в ученики. Я у вас в деревне буду жить, сына твоего учить.
Халитов даже не удивился, откуда старик узнал про его сына. Сразу прикинул, что если сын его научиться лечить, то сколько можно денег на нём заработать. Согласился, ударили они по рукам. Ночь они на поле провели, а утром, спозаранку, сын его старший Игнат на телеге приехал, чтобы картошку домой отвезти. Халитов и сказал Игнату, что он поступает в ученики лекаря, и махнул в сторону старика.
— Меня зовут Демьян, — сказал старик — ко мне ты пойдёшь в ученики. Научу тебя всем тайнам, которые сам знаю. Будешь знать всякое растение, всякий камень, всякие слова, которые раскроют перед тобой самую сущность всего. Слышать будешь, когда природа отдаёт свои богатства, а когда нельзя её трогать, чтобы не гневить.
Игнат был строго воспитан, со старшими никогда не спорил, поэтому только покорно головой мотнул, мол, согласен. Было ему в ту пору четырнадцать лет.