— Вы хоть понимаете, чего хотите, князь? — кое-как выдавила она. — Если хоть на минуту представить, что я сделаю подобное… род Воронцовых прервется!
— Отчего же? — Я откинулся на спинку дедова кресла, усаживаясь поудобнее. — Вы, княгиня, еще молодая и — смею заметить — в высшей степени привлекательная женщина. Ничто не мешает вам снова выйти замуж. К примеру — за одного из вассалов моего деда… Скажите — вы знакомы с бароном Штольцем? Да, он уже не так молод, его сложно назвать красавцем, но…
— Вы сошли с ума, князь?! — прошипела Воронцова. — Я никогда в жизни…
— Не стоит зарекаться. Итак, повторяю: — Я чуть подался вперед. — Вы выйдете замуж, княгиня. И когда законный супруг потребует наследника — вы подарите ему Одаренного мальчика. Родите или усыновите — на ваше усмотрение. Ваш сын будет носить двойную фамилию и унаследует все достояние и силу обеих семей — если получит благословение государыни, конечно же… Но все вопросы с ее величеством я любезно возьму на себя — в знак особого почтения к вам, княгиня.
— Вот как? — Воронцова злобно ухмыльнулась. — А может — это вы унаследуете все достояние Воронцовых, сделав главой рода игрушечного князька, марионетку вашего дедушки?
— Приятно беседовать с женщиной, чей ум не способна затмить даже красота. — Я сложил пальцы домиком. — Надеюсь, мы поняли друг друга.
— Вы смешны, князь. — Воронцова выдавила из себя натужно-фальшивое хихиканье. — Строите из себя невесть кого. Мы ведь оба знаем, что я не выйду замуж по вашей указке… Тем более — за нищего барона!
— И вот вы уже торгуетесь, княгиня, — невозмутимо отозвался я. — Разумеется, мы вместе выберем для вас достойного супруга — но спешить ни к чему. Пока мне будет достаточно и вашей подписи на документах. Я уже велел поверенным подготовить все необходимое.
— Хватит нести чушь! — не выдержала Воронцова. — Вы не имеете никакого права так поступать с моим родом! И если сейчас же не прекратите — я немедленно поеду прямиком в Зимний и буду требовать у ее величества защиты. Вы не понимаете…
— Нет, это вы не понимаете, княгиня.
На сей раз обошелся даже без Дара — просто посмотрел на Воронцову так, что она тут же осеклась и умолкла. Злобно сверкнула глазами, прикрыла декольте платком и понемногу съеживалась в кресле, будто сдуваясь.
— Ни вы, ни ваш сын сейчас не в том положении, чтобы чего-то требовать у государыни, — продолжил я. — И именно поэтому я имею право на все. А вот вы — напротив, все свои права потеряли. — Я чуть подался и облокотился на стол. — Потеряли в тот самый момент, когда решили бежать из страны вместо того, чтобы исполнить свои прямые обязательства по отношению к короне и своему господину. То есть — мне.
— Вы ведь прекрасно знаете, князь, — полушепотом отозвалась Воронцова. — Знаете, что тогда творилось. Я… я испугалась — и за сына, и за саму себя.
— Как и все мы. Не сомневаюсь, каждый из тех, кто погиб в ту ночь у стен Зимнего дворца — боялся. Но эти люди, многих из которых я знал лично, выполняли свой долг до конца. — Я покачал головой. — В то время как вы, княгиня, пили в Париже шампанское. И пусть никто еще не назвал ваше решение изменой — оно, вне всяких сомнений, является таковой.
— Нет! — выдохнула Воронцова. — Я не солдат, в отличие от вас, князь! И я не обязана…
— В первую очередь вы — аристократ, человек дворянского происхождения. И к тому же — наделенной властью и Даром. Ваш долг перед короной, государством и народом неизмеримо выше даже воинской присяги или клятвы, которую вы дали мне лично. Но вы предпочли позабыть обо всем. И именно поэтому, княгиня, — Я поймал взгляд Воронцовой и, сделав паузу, тихо закончил: — вы будете делать все, что я скажу.
— Нет… Вы не посмеете.
На ее сиятельство было жалко смотреть. В дедов кабинет заходила уставшая — но все еще уверенная в собственных силах женщина. А теперь я видел перед собой перепуганное существо, у которого не хватало отваги даже взглянуть мне в глаза.
— Конечно, я никак не могу помешать вам хоть сейчас бежать и жаловаться государыне… да и не собираюсь. — Я заговорил еще тише. — Но если вы сейчас заявитесь в Зимний с жалобами на мои грехи, то в первую очередь будьте готовы ответить за свои собственные. И едва ли ее величество окажется к вам столь же благосклонна, как я.
Воронцова не ответила. Сидела молча минуту или две, чуть покачиваясь вперед-назад — и только потом поднялась и, не попрощавшись, направилась к выходу. И я уже решил было, что разговор окончен раз и навсегда, но ее сиятельство, похоже, слишком сильно желала, чтобы хоть самое последнее слово все-таки осталось за ней.