Я повернулась, чтобы поблагодарить лесного государя за его заботу, и заметила, как он помрачнел. Кажется, он готовился рассказать нам о чем-то серьезном или даже печальном. Джемс, сдвинув брови, следил за ним с сочувственным вниманием.
— То, что мы собираемся поведать вам, благородные гости, не должно покинуть этих стен. В противном случае наша жизнь, а также жизнь нашей драгоценной супруги и малолетних родичей окажется под страшной угрозой.
Мы одновременно кивнули. Я, правда, задумалась, насколько неустойчива власть лесного владыки, если в собственном дворце он может доверять только компании малознакомых личностей, свалившихся ему на голову совершенно случайно. С кем, интересно, он стал бы откровенничать, если бы я отворила дверь в какой-нибудь другой мир?
— Должно быть, вы успели распознать малое развитие магии у нашего народа. Так уж вышло, что чародейство у нас — удел немногих, и еще меньше среди магов тех, кто решается творить темное колдовство. Однако в последние годы, как доносят нам осведомители, и насколько видим мы сами, приверженцы Тьмы объединяются и становятся сильнее день ото дня.
В Великом лесу растут и процветают многие растения, и мы не стали бы подвергать наших подданных гонениям лишь за то, что они поклоняются силам Тьмы. Однако, возможно, сами того не понимая, они принесли на эти земли великую опасность. Ткань пространства прохудилась, язвы покрыли ее безупречное полотно… Из Смертных пределов в Великий лес ныне все чаще проникают ужасные чудовища, совладать с которыми нам не под силу.
Мы не можем назвать себя любящим дядюшкой, однако Валардралис — следующий в очереди на престол, а Фелирауне уже несколько лет как сговорена в супруги старшему сыну Дома прибрежных земель. Их гибель, да еще от темной твари, оказалась бы для нас невосполнимой утратой.
Я не могла согласиться с его отношением к младшим родственникам, но могла его понять: в земной истории к родовитым наследникам относились чаще всего ровно так же, как и под сенью Великого леса. Герцогу тоже близки были чувства лесного короля: в Морионе, если верить тому, что мне о нем рассказали, творилось нечто очень похожее. Непонятным оставалось одно — чем мы могли помочь лесным обитателям?
— Какой помощи вы ожидаете от нас, государь? — словно прочитав мои мысли, осторожно спросил Джемс. — Ведь вы поведали нам о своих секретах ради того, чтобы получить от нас какое-то содействие?
— Да, мы просили бы вас помочь… если бы только знали, о чем просим. Нам необходимо разоблачить того или тех, кто помог дипсе проникнуть в наш мир. И примерно наказать злодеев, чтобы обезопасить Великий лес от нашествия сил Тьмы. Но как это сделать — увы, нам неведомо.
Вот и ответ на вопрос, почему мне открылись двери в какое-то определенное место: именно в этом мире без нас было никак не обойтись. Мы появились как раз вовремя, чтобы спасти Валара и Фели, и теперь должны были придумать что-то, чтобы спасти весь Дом Великого леса целиком. Я принялась было перебирать в голове способы помочь Ильдрасилу раскрыть «темный заговор», но ничего толкового, как назло, в голову не приходило. Зато его светлость улыбался так, будто уже нашел решение монаршей проблемы.
— Не случится ли, государь, в ближайшие дни при вашем дворе некоего собрания, где присутствовало бы как можно больше приверженцев Тьмы? Не только их одних, конечно, — просто лучше всего было бы понаблюдать за ними в непринужденной обстановке. Не стану ничего обещать наперед, но вполне возможно, что я сумею обнаружить тех, кто заставляет вас тревожиться за будущее вашего дома.
Король оживился.
— Полагаю, все складывается весьма удачно для нас. Не далее, как завтра, мы отмечаем день поминовения наших благородных предков. Во дворце соберутся все значительные представители нашего дома, и среди них определенно будут те, кто желает нам и нашему семейству зла. Но как вы сумеете отличить их от благонамеренных наших подданных?
Джемс потер ладони и азартно пообещал:
— Отличим, государь, не извольте сомневаться. У нас, стихийников, есть свои способы узнать истину. Даже такую, которую тщательно скрывают.
Я следила за своим бывшим арестантом с удовольствием. Из сжатого, точно пружина, настороженного и ехидного господина его светлость необратимо перерождался в человека, уверенного в себе самом и своих возможностях. Приятно было думать, что я тоже приложила руку к этому преображению.
Нам оставалось только дождаться следующего дня, чтобы сделать то, что предназначено, и можно было возвращаться домой. При этой мысли я мечтательно заулыбалась: ради того, чтобы вернуться в точку перехода поскорее, я готова была приложить все возможные усилия.