— Ты сам ничего не понял, — ровным тоном сказал он.
— Так объясните.
— На это уйдет вечность.
— В нашем распоряжении четыре недели. За такое время можно поговорить очень о многом.
— Что конкретно ты хочешь услышать?
Склонившись к окошку, Адам подвинул к себе блокнот.
— Для начала расскажите о деле: апелляции, стратегия защиты, судебные процессы, взрыв, ваш сообщник.
— Никакого сообщника не было.
— Хорошо, об этом позднее.
— Сейчас. Я действовал один, ясно?
— О'кей. Во-вторых, мне нужно знать все о моей семье.
— Зачем?
— А почему нет? Почему это должно оставаться тайной? Я хочу знать о вашем отце, об отце вашего отца, о ваших братьях и сестрах. Может быть, эти люди мне не понравятся, но я имею право знать правду. Ее скрывали от меня всю жизнь, но сейчас пора назвать вещи своими именами.
— В моем прошлом нет ничего примечательного.
— Вот как? Однако, Сэм, примечательно уже то, что вы оказались на Скамье. С чего вдруг такая честь? Белый человек, представитель среднего класса, почти семидесяти лет от роду — и здесь. Разве это не примечательно? Я хочу знать, почему вы оказались в Парчмане. Кто вас сюда определил? Кто еще из моей семьи входил в Клан? Сколько всего насчитывается жертв?
— Думаешь, я раскрою тебе душу?
— Думаю, раскроете. Я — ваш внук, Сэм, единственный человек, кому есть до вас хоть какое-то дело. Вы заговорите.
— Уж если мне предстоит стать таким разговорчивым, о чем еще пойдет речь?
— Об Эдди.
Сэм сделал глубокий вдох и прикрыл глаза.
— Не слишком ли многого ты хочешь?
Адам черкнул что-то в блокноте. Его собеседник неторопливо достал из пачки сигарету, со вкусом закурил. Плававшее под потолком сизое облако начало густеть. Руки старика обрели прежнюю твердость.
— А потом? Что ты намерен обсуждать после Эдди?
— Не знаю. На четыре недели вполне хватит и перечисленного.
— Когда же мы поговорим о тебе?
— В любое время. — Достав из кейса тонкую папку, Адам просунул сквозь квадратик решетки свернутый трубкой лист бумаги и ручку. — Вот соглашение о найме адвоката. Поставьте внизу подпись.
Не прикасаясь к бумаге, Сэм пробежал глазами текст.
— Опять «Крейвиц энд Бэйн»?
— Нечто вроде.
— Как понять — нечто вроде? Здесь четко указано, что я позволяю этим евреям представлять мои интересы. Черт возьми, у меня ушла куча времени, чтобы избавиться от них. Я им даже не платил.
— Выполнять соглашение буду я, Сэм. Их вы увидите, если только захотите.
— Не захочу.
— Тем лучше. Я числюсь в фирме, поэтому документ вы подписываете с ней. Все очень просто.
— Оптимизм юности. Все очень просто! Я сижу в тридцати метрах от газовки, часы тикают, отсчитывая последние минуты, и все очень просто.
— Подпишите бумагу, Сэм.
— И что дальше?
— И мы приступим к работе. Официально я могу действовать лишь после того, как будет оформлено соглашение. Подписываете его, и мы начинаем.
— С чего?
— Вы подробнейшим образом расскажете о взрыве офиса Крамера.
— Я делал это тысячу раз.
— Придется повторить. В моей записной книжке сотни вопросов.
— Все их уже задавали.
— Да, но не слышали ответов. Так?
Сэм сжал зубами фильтр.
— А потом, задавал их не я. Так?
— По-твоему, я лгал?
— Не лгали?
— Нет.
— Но и сказали далеко не все. Так?
— Да какое это имеет значение? Ты же читал отчеты.
— Я выучил их наизусть, но вопросы остались.
— Типичный юрист.
— Если появятся новые факты, то появятся и способы представить их. Все, что нам нужно, Сэм, это дать судье повод задуматься — раз, другой, третий. Ему потребуется разобраться, и отсрочка гарантирована.
— Правила игры мне известны, сынок.
— Адам, только Адам.
— Тогда обращайся ко мне на ты и зови меня дедом. Думаю, ты намерен подать апелляцию губернатору.
— Да.
Сэм придвинулся к окошку, выставил вперед правую руку с торчащим указательным пальцем. Лицо его стало каменным, глаза сузились.
— Слушай меня, Адам, слушай. — Указательный палец грозно покачнулся. — Если я подпишу твой листок, ты не скажешь этому выродку ни слова. Ни слова. Понял?
Адам молчал.
— Сукин сын! Подлое, продажное ничтожество с очаровательной улыбкой на устах. Это он усадил меня на Скамью. Свяжешься с ним — не быть тебе моим адвокатом.
— Значит, я все-таки твой адвокат?
Рука опустилась, Сэм перевел дух.
— О, я могу дать тебе возможность попрактиковаться. Знаешь, Адам, занятия юриспруденцией — гиблое дело. Корми я, добропорядочный гражданин, жену и детей, плати налоги, уважай закон, ни один юрист даже не посмотрит в мою сторону. Почему же тогда к грязному убийце, у которого ни гроша за душой, со всей страны слетаются увешанные громкими титулами известные адвокаты, многие даже на собственных самолетах? В состоянии ты это объяснить?