— Это похоже на чудо, — удивлялся граф Аксель, — потому что сегодня, когда так много аристократов покидает страну, проверки на дорогах особенно строгие. Обычно очень внимательно изучают каждый документ.
Он обратился к моей госпоже:
— Мне тут пришла в голову одна идея, мадам. Король и его семья могли бы использовать подделанные бумаги этой графини Корф.
Так как их не проверили и не записали, то их никто не знает. Они не должны, конечно, бросаться в глаза. Но это при условии, что мы получим хорошие подделки. Остальные люди, которые хотели бы отправиться с нами в изгнание, могли бы выдать себя за сопровождающих этой благородной дамы.
Графиня согласилась со шведским графом:
— Ну конечно, месье. Я бы сыграла роль графини Корф, король стал бы моим обергофмейстером, а королеву можно было бы нарядить гувернанткой ее собственных детей. Причем было бы разумно переодеть дофина маленькой девочкой. Так бы мы выдали обоих детей как дочерей русской графини. И, наконец, мадам Елизавета стала бы сестрой графини Корф.
Фон Ферзену все больше нравилось его собственное предложение, и он обратился к русскому послу. Тот сразу согласился прийти на помощь:
— Эта комедия доставляет мне чрезвычайное удовольствие, — смеялся аристократ с Невы.
Он связался с французским министром иностранных дел Монмораном и подал заявку на необходимые выездные документы.
— И он их получит, — предсказывал Филипп де Токвиль. — Я знаю обоих господ, к тому же министр иностранных дел обязан послу.
Только король высказал очередное опасение:
— Как только мы приблизимся к границе нашей страны, я должен положиться на армию. Но как я могу это сделать при постоянных бунтах?
— Сир, — успокоила его Мария-Антуанетта, — я думаю, мы можем спокойно довериться защите маркиза де Буийе. Он честный монархист и недавно подавил бунт в Нанси. Я ему сейчас же напишу.
Она направила просьбу упомянутому маркизу, в которой просила его держать свои войска для нее.
Его реакция очень разочаровала королеву. Генерал писал королеве шифром, что он не уверен в лояльности своих людей:
«Они все заражены чумой революции, и я не думаю, что мы сможем положиться на солдат».
Это был суровый удар, и все предприятие показалось очень сомнительным. Но что еще оставалось монарху? Было недопустимо дольше оставаться во Франции.
— День ото дня растет опасность того, что какой-нибудь крестьянский олух в форме застрелит короля, его супругу и дофина. Во время каждой трапезы над королевской семьей нависает дамоклов меч, потому что их могут отравить. — Этого опасалась не только моя госпожа.
Испанский посол был шокирован внешним видом королевы.
— Королева действительно выглядит болезненной, — сказал он графу фон Ферзену. Он и многие при дворе были ошеломлены такой переменой в ней.
Наконец договорились о дате бегства. В марте 1791 года это должно было свершиться. Уже наступила весна, и, возможно, будет хорошая погода.
Однако в феврале уехали тетки короля мадам Аделаида и мадам Виктория. Мадам Софи некоторое время назад умерла. Глупым образом об их побеге стало всем известно. Национальная гвардия преследовала принцесс, им удалось схватить их в Бургундии, хотя у них имелись паспорта, лично подписанные министром иностранных дел. Одиннадцать дней дам держали в заключении.
Потом наконец Национальное собрание под давлением графа Мирабо позволило сестрам покинуть Францию.
Между тем король и Мария-Антуанетта с болью осознали, что во всей Европе у них нет ни одного союзника, готового принять их.
— С одной стороны, монархи других стран безмерно озабочены преобладанием республиканцев в Национальном собрании, но с другой стороны, ослабление Франции им на руку. Поэтому они не спешат помогать Бурбонам вернуться в насиженное гнездышко.
Так видел современное положение дел папаша Сигонье.
— Почему австрийские родственники королевы ничего не делают, чтобы спасти по крайней мере Марию-Антуанетту и детей? — недоуменно спросила я свою госпожу. — Самый могущественный из них, ее брат Леопольд, теперь ведь новый император в Вене. Почему он не вмешается, чтобы помочь семье в трудных обстоятельствах?
— Император Леопольд далек от королевы, — сказала мадам Франсина. — Он никогда не сделает ничего, что противоречит его политическим планам, для этого он слишком холодный и расчетливый. Однако он уже пытался вызволить сестру и зятя, но не потому, что он так любит обоих, а потому, что не может выносить, чтобы чернь усомнилась в Богом данной власти. К сожалению, все его намерения до сих пор терпели крах.
Глава восемьдесят вторая
В парижском пригороде Сен-Антуан снова начались массовые демонстрации. Причиной стал слух, будто король намеревается последовать в изгнание за своими тетками и «похитить» дофина из Франции.
Вблизи находился замок Венсенн, и кто-то высказал безумную мысль, будто Людовик велел прорыть из Тюильри подземный ход в Венсенн, чтобы таким путем сбежать. При этом речь шла о расстоянии в добрых три километра. Все это было просто смехотворно. Национальное собрание решило, что замок Венсенн в дальнейшем будет служить тюрьмой. Рассвирепевшая чернь, по большей части безработные рабочие из парижских предместий, верила, что Венсенн должен стать второй Бастилией; с криками протеста они отправились туда и полностью разнесли здание.
Когда прибыл генерал Лафайет с Национальной гвардией, они уже не оставили камня на камне. Он обнаружил дымящиеся развалины и опьяненных успехом «победителей», которые очень немилостиво восприняли появление Лафайета и с неохотой позволили прогнать себя, злобно протестуя и выкрикивая громкие проклятия.
В последние месяцы образовались контрреволюционные клубы, которые защищали короля. Одна организация особенно запомнилась мне. Она состояла из придворных, которые дали себе имя «Рыцари кинжала».
Рыцари кинжала услышали о событиях в Сен-Антуане, и все ее члены, около четырехсот, отправились спасать своего монарха в Тюильри.
К своему изумлению, они натолкнулись на жестокое сопротивление. Как отважные герои, какими они и были, они начали размахивать клинками. Так как в задачи генерала Лафайета входила и забота о тишине, то ему сообщили о нападении. Он через некоторое время появился и попытался прежде всего уговорить короля, успокоить своих «освободителей» и полностью потерявших голову придворных. Никто не сообщил Людовику о похвальных намерениях Рыцарей кинжала. Национальная гвардия, не тратя времени даром, перешла к действиям, и господа придворные побросали клинки. «Акция по освобождению» закончилась, не успев начаться.
— Жадно, как губка, недовольная толпа впитывает все, каким бы глупым это ни казалось. Но у кого еще есть время и желание на размышление, большинство слишком глупы для этого, — жаловался Жюльен, и я, видит Бог, не могла ему противоречить.
Новая ужасная сплетня гласила, что император Леопольд будто бы велел ввести в Бельгию огромную армию, чтобы наконец нанести французам смертельный удар. А еще Мария-Антуанетта будто бы вступила в любовную связь с генералом Лафайетом. Наивного парня она хотела только использовать для своих собственных злобных целей.
Я своими глазами видела и с полным правом могу утверждать: Мария-Антуанетта к этому времени уже настолько утратила всю привлекательность, что мужчине нужно было бы быть слепым, чтобы влюбиться в нее. Измученная, тощая, седая, подавленная, вся в морщинах от многочисленных забот, она была недалека от нервного срыва.
Еще один слух сообщал, что эмигранты повсюду в мире скупают лучшее оружие, собирают свои армии и вербуют самых жестоких наемников, чтобы таким образом покончить с революционерами.
— Хотел бы Господь, так и было бы, — вздохнула моя госпожа.