Тувэ с ужасом подумала, что, кажется, с ноги начал сползать чулок. И прядка волос выбилась из прически и щекотала щеку. Страшно хотелось почесаться! И ладошки вспотели. Свеча вот-вот выскользнет… О боги… Кружево! Кружево, кажется, скатывалось с головы!
Но она продолжала идти по проходу, так и опустив глаза к полу. Но только глаза. Голову нельзя было. Кружево же свалится!
Одна свеча затухла. И тут же вспыхнула огнем снова.
Тувэ закусила губу.
У Камеристки все всегда идеально, все схвачено.
Интересно, был бы так уверен в себе Элиот, если бы рядом с ним не было такой помощницы?
Наверное, да. Потому что вместо Каи у него наверное был бы кто-то другой, ведь он окружал себя правильными людьми, преданными, полезными, теми, которые делали его сильнее. Она хотела стать такой для него. Хотела сделать его сильнее. Ей казалось, так будет правильно.
Супруги должны делать друг друга сильнее. Так мама говорила, брала в руки меч и становилась рядом с отцом. Они были сильными правителями. Вместе. И после смерти мамы… Только после этого начали погибать братья, и отец… Только после ее смерти Ярл сумел добраться до Рорга Акэ. Тувэ верила, что все потому, что ушла его жена, женщина, что делала его сильнее. Вместе с ней он потерял и свою несокрушимость.
Проход закончился внезапно. Тувэ увидела край помоста и светло-коричневые сапоги Элиота.
Она дошла… И чулок был на месте. И не загорелось ничего. И волосы больше не щекотали щеку. Ладошки, правда, все еще были взмокшими от волнения.
Песня все продолжалась. Хотя должна была закончиться. Но хор по новой затянул припев.
Тувэ спохватилась, тихо ойкнув. Забыла!
Она повернулась к помосту, на котором стоял деревянный столик, украшенный золотыми тканями, цветами и свечами, некоторые из них горели, некоторые нет. Тувэ своей свечой зажгла ту, что стояла на алтаре в подсвечнике. Песня стихла.
Духовный наставник подошел к краю помоста. Сцена высотой была с две ладони, не слишком высокой, как ступенька, но церковник все равно возвышался над ними.
— Сегодня в полдень, в час самого яркого солнца, — торжественно начал наставник, — мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями заключения брака между Королем Элиотом Реймундом Этельданом и северянкой Нер-Рорг Тувэ дочерью Рорга Акэ.
Тувэ не смотрела на наставника, она не сводила глаз с двух длинных горящих свечей на алтаре, символизирующих ее душу и душу короля.
Церковник расстилался о важности брака, о том, что женщина должна быть послушна мужу во всем, что она должна быть верна, и тогда мужчина будет о ней заботиться.
Звучало так, будто муж о жене печься должен только в том случае, если она не открывает рта и во всем ему потакает.
Тувэ не хотела слушать. Она принимала только положительную сторону всего происходящего.
— Готова ли Леди Тувэ подтвердить свою чистоту перед Благим Демиургом? — обратился к ней наставник.
— Готова, — ответила она, пытаясь разглядеть сквозь кружевную…. Как там сказала Камеристка? Фату? Стараясь разглядеть через фату наставника.
— Вытяните ваши руки, — Тувэ подчинилась. Амулеты. Те же, что обожгли служанку.
Пальцы болезненно занемели от волнения, когда золотые круги легли на раскрытые ладошки. Тувэ знала правду. Знала, что в ней есть магия. Но ничего не произошло. Холодное золото было не больше, чем простая побрякушка. Наставник закончил молитву, констатировал ее чистоту, и все…
Камеристка. Конечно, она. Ее бы сожгли, но она раз за разом проходила эту проверку, а значит, знала, как изменить результат. Или эти золотые цацки на неё не действовали. В любом случае, сомнений не было, удачная проверка — дело рук Камеристка.
Тувэ облегченно выдохнула. Уже даже и знать не хотелось, как Кая все это делает, раз все идет по плану.
— Клянетесь ли вы, Леди Тувэ, почитать супруга, быть ему верной и послушной во всем? Клянетесь ли до конца дней смиренно находиться в его воле и не препятствовать вашей защите?
— Клянусь, — ни секунду не задумываясь, бросила она, ни капли не веря в собственные слова. Эта клятва ничего не значила. Простая формальность. Другой, северный, ритуал — вот что важно. А это так… Пустой треп.
— Элиот Реймунд Этельдан, Король Лейхгара, принимаете ли вы клятву Леди Тувэ? Обещаете хранить ее и оберегать от тьмы как свою жену?
— Обещаю.
— Пусть свет ваших душ соединится в пламени свечи. И да благословит Благой Демиург узы ваших сердец.
Тувэ взяла свой подсвечник. Едва сумела разглядеть, что Элиот взял свой. Огоньки слились в один и подожгли фитиль толстой массивной желтой свечи.
Они повернулись друг к другу. Элиот приподнял края фаты и осторожно снял с ее головы демоново кружево. Тувэ моргнула несколько раз, заново привыкая к нормальному освещению и обзору. И когда наконец перестало быть страшно дискомфортно, она смогла разглядеть короля.
Элиот стоял перед ней в парадном светлом камзоле, такого же цвета, как и ее платье. Темные волосы… Тувэ не могла поверить глазам. Да он постригся! Не слишком коротко, но совсем не на манер двора. И никакой зализанности!
Она плотно сжала губы, чтобы ненароком не начать улыбаться как дурочка. Он был так похож на северянина.
Молельню не хотелось рассматривать совсем, ведь от короля было невозможно отвести глаз.
Наставник передал им по золотому кубку, связал их ножки между собой и велел пить. Тувэ сделала несколько глотков и вслед за Элиотом поставила бокал на столик-алтарь.
— Перед Лицом Благого Демиурга две души слились воедино. Мои поздравления, Ваше Величество, — он поклонился Элиоту, — И вам, Нер-Рорг Тувэ. Пусть Демиург будет благосклонен к новому своему ученику.
Тувэ собиралась выдавить вежливую улыбку и поблагодарить, но не успела и слова вымолвить. Элиот схватил ее за руку и резко потянул на себя. Она с непривычки запуталась в юбках и буквально ввалилась в его объятия.
Никакого вдоха он ей сделать не позволил. Прижался к губам и стал настойчиво целовать. И еще как!
Как полагается, чувственно проникая языком в рот, оглаживая спину, крепко прижимая к себе.
Присутствующие стали аплодировать, а с лавочек гостей со стороны невесты и вовсе засвистели и заулюлюкали. В них полетел рис и золотые монеты.
Элиот прикрыл ее голову рукой и продолжил самозабвенно целовать, так что у нее аж колени подгибались.
— Помнишь, что по проходу обратно пробежать нужно как можно быстрее? — зашептал он ей в губы. — Иначе обнаружишь рис в самых неожиданных местах. Держите ваше очаровательное платье покрепче, моя дорогая прекрасная жена.
Голос Элиота сочился весельем, и Тувэ легко перенимала его радость. Волнение окончательно схлынуло, и она широко улыбнулась королю.
— Рад, что вы призрели память предков и все-таки оделись как подобает. Вам идет.
— Ничего я не призрела, — Тувэ хитро прищурилась.
Элиот уже потащил ее в проход, так что договаривала она на ходу, прикрывая голову свободной рукой. Как оказалось, северяне не прочь были поучаствовать во всем этом и швырялись монетами прицельно, как будто желали, чтобы молодожены не вышли из этой молельни целыми, если вообще вышли бы.
— Я просто не надела панталоны.
Элиот даже споткнулся от неожиданности. Посмотрел на нее большущими глазами и неверяще тихо переспросил, продолжая тянуть ее по проходу за собой:
— Вы что, в церковь без нижнего белья пришли?
— А чулки считаются нижним бельем?
— Да вы та еще грешница!
Элиот задорно рассмеялся, когда они наконец выскочили в коридор. Он снова притянул ее к себе и поцеловал. Кусал губы, ласкал языком. Страстно, горячо. Будто прям там на алтаре и желал разложить ее и… полностью узаконить брак под взором Демиурга, изображениями которого пестрела молельня. О, было что-то такое в том, чтобы сделать это прям там. Что-то порочное…
— Гхм, — кашлянул кто-то рядышком. — Мне бы не хотелось вас прерывать, но люди сейчас начнут покидать молельню.
Камеристка, даже не зарумянившись, смотрела на них.