А мы с Женей сидели над сведением, пока были силы, командовали Квэинтом, потом ехали в автобусе и пили пиво, которое казалось очень вкусным после проделанной работы. Приятная усталость. Но вдруг осознание — мне двадцать шесть лет.
Это ни в какие ворота не лезло, я еще не успел привыкнуть к числу «25». Возраст придумали чиновники и чиновницы, чтобы иметь человека и вертеть им, как угодно. В двадцать шесть лет у моего папы родился второй ребенок. Оксана на два года младше меня, но ведь через несколько лет, может быть, через два или через четыре, она не сможет уже бороться с инстинктом размножения, женщинам это сложно. Ее тело будет требовать, подчинит разум желанию растить в себе плод. Скорее всего, я буду пытаться оттянуть момент, но поддамся. Я слаб и боюсь смерти, не смогу сказать твердое «нет». Это гнусно — размножаться, чтобы притупить страх, но люди по-другому не умеют. Лучше бы им, конечно, признать, что их существование — ошибка, перестать производить потомство, остановить любое производство и бесконечное изнасилование земных ресурсов и мирно тихо умереть, одному за другим. Но человечество будет до последнего делать вид, что контролирует ситуацию, строить из себя хозяев. Людская трусливая природа подставит меня, и пусть я не здоровый бык, а хилый поэтишка, но в определенный момент упорный сперматозоид доберется до яйцеклетки. С маленьким ребенком на руках мы встретим гнев природы, «гнев Божий», если хотите, и, вероятно, погибнем вместе со всем человечеством. А может быть, чудесным образом выживем, единицы из миллионов. Тогда, выбравшись из-под завалов и освоившись, став последними представителями исчезающей лишней расы, будем жить втроем в радиоактивной квартире разваленного дома. Я буду гулять с ребенком, как отец гулял со мной, только не по тайге, а по сияющим ядовитым развалинам, и рассказывать, чем раньше были эти руины, какой суетливо-бессмысленной была жизнь. Пересказывать фабулы великих романов мировой литературы и читать немногочисленные стихи, которые знаю, в красивом постапокалипсическом закате. Все, что я смогу передать ребенку, — свою печаль. Однажды ребенок поднимет на меня полные слез глаза и спросит, зачем я произвел его на свет.
Эти размышления меня тронули, значит, они были настоящими и могли бы стать новым текстом, так я думал.
Сели с Женей в метро где-то в двенадцатом часу и разъехались по домам.
На следующий день я сдавал экзамен «литература устно». В моем билете были вопросы:
1) Поэмы «Мцыри» и «Демон»
2) На выбор: «Белая гвардия» или «Мастер и Маргарита»
За годы, прошедшие с окончания школы, я это забыл. Двух слов связать не мог. Вообще, устные экзамены всегда были моей проблемой. Даже собеседования на работу я научился проходить, но с устными экзаменами было очень плохо. Язык не слушался. Преподаватель знал меня. Он спросил:
— Чего же вы в прошлый раз не окончили наш институт?
— Так вышло. В этот раз окончу.
Мы еще немного поговорили. Перешли к билету. Я вспомнил четверостишье из «Мцырей», Понтия Пилата и то, что Аннушка пролила масло в первой главе. Все это настолько неуверенно, что он сказал:
— Но ведь вы не читатель. Не читаете книги?
Читаю много книг, хотя бы две или три в неделю. Но бывают периоды, когда вообще не читаю. Я застеснялся. Нужно было добавить, что у меня даже сейчас Джойс в рюкзаке. И напомнить, как пять лет назад я сдавал ему — этому же преподавателю — вступительный экзамен и читал наизусть «Облако в штанах». Я действительно любил читать и читал. Просто давно забыл Лермонтова и Булгакова.
Преподаватель посмотрел на мой экзаменационный лист:
— Литературный этюд — 80 баллов,
— Работа по фильму — 90 баллов,
— Собеседование — 100 баллов,
— Русский язык — 80 баллов.
Он спросил:
— За что же вас так любит Бородянский? Чем вы его покорили?
И добавил:
— Я поставлю вам 75.
Реально, как в мочу окунули. Мне бы хватило любой положительной оценки. Да хоть бы 41. Я попросил:
— Давайте не больше пятидесяти.
Но он на меня посмотрел, как на насекомое, и сказал:
— Идите. Оценки — это моя забота.
По дороге к Квэинту я многое вспомнил. Даже фабулы поэм «Мцыри» и «Демон». О том, что Лермонтов любил Грузию, часто там бывал, и в этих поэмах много описывал ее природу. Что-то из «Белой гвардии», как одежду выносили на мороз, чтобы умерли вши. Как-то было грустно и противно из-за этой завышенной оценки.
У Квэинта во время паузы в сведении я прочел биографию Лермонтова, перечитал «Мцыри», «Демон», многие его стихи и поэмы. То есть довел свои знания до 75 баллов по данному билету. Зачем мне это высшее образование? Почему я не могу сам выстроить систему и развить свои обезьяньи мозги, насколько это возможно? Меня слушают несколько тысяч человек. А при этом я глуп. Мне нечего им сказать. Я ничего не знаю. Даже если я нахожу ответ, появляются все новые и новые вопросы.