Спать лёг. Сразу в сон провалился, как в яму чёрную. И опять эта женщина – лезет с ласками, поцелуями. Кальян красиво раскуриваем, мундштук облизываем по очереди, эротично, смеёмся. Булькает вода, бурлит. Душно. Страстное предощущение захлестнуло. И пахнет тонко сандаловым деревом.
Разомлел я окончательно. Вляпался в липкое.
Просыпаюсь в холодном поту и горячей субстанции!
Вот это фокус! И не вспомню сразу, когда это со мной последний раз было, в каком году?
Пятно на матрасе новом! Неопрятное, мутное, расплылось, немым укором лезет в глаза.
– Взрослый же давно. Стыдоба!
Тут до меня дошло, что, видно, бывшая хозяйка койки деньги, вырученные от аукциона, не отдала в приют для бездомных собак! Слукавила тётка. Обманула. На жалость надавила, да денежки зажала.
А с виду – очаровашка!
– Ах ты, баба-яга! – говорю вслух. – Наобещала, а не сделала, обманщица.
Где её теперь искать? Чтобы перекос этот исправить!
Может, она на вырученные деньги отдыхать улетела? На Багамы! Верхом на метле.
Предположим, схожу в аукционный дом, но кто мне её фамилию раскроет? Найду я этот приют, и, что спрошу? Как дела, бедные собачки? Жизнь ваша – улучшилась, друзья четырёхногие? А они мне в ответ – гав-гав!
Лёг спать с другой стороны койки. Опять сон наехал катком асфальтовым.
Суровое, жёсткое кино – в деталях…
Ночь. Лето. Двери ресторана с шумом распахиваются. Звук убегает в пустоту улиц.
Официанты. Молодой, суетливый и потный. Второй – старый, голова-кегля, сухой и злобный:
– Где эта сволота? Поэт сраный!
Оглядываются, всматриваются пристально в темноту.
С дерева на них валится мужчина. Худощавый, гибкий, с бородкой. Волосы длинные, тёмно-русые, прямые.
Старый взвыл, схватился за голову:
– Ах ты, падаль, нерусская!
Пинает лежачего ногами, что есть сил. Второй радостно присоединяется, дубасит, скалится и постанывает от удовольствия. Хочет угодить старому.
Старикан шарит в карманах у лежащего. Ничего не находит. С остервенением бьёт. Старается побольней, посильнее.
– Сволочи, – бормочет лежащий. – Хамы. Плебеи!
Закрывает голову руками. Руки длинные, тонкие в запястьях. Пальцы белые, нервные.
В доме, напротив, у окна на втором этаже, стоит мужчина. Окно раскрыто. Свет не включен. Наблюдает молча за происходящим. Стоп! Да это же – я!
– Город негодяев! – хмыкает презрительно.
Вдруг понимаю, что забыл название города, хотя родился и всю жизнь прожил здесь.
Человек на тротуаре кажется мне знакомым. Наклоняюсь. Вываливаюсь из окна с глухим стуком тяжёлого манекена.
Официанты на секунду замирают, смотрят в мою сторону, дышат учащённо.
– Ах, ты гнида горбатая! – кричит старый. – А вот и второй, прилетел! Их же двое было! Врёшь, не уйдёшь!
Перебегают на другую сторону. Бьют меня ногами.
Я не сопротивляюсь. Не подаю признаков жизни, только вздрагиваю от каждого удара.
Вдруг – сирена. Звук нарастает. Фиолетовые сполохи. «Скорая» останавливается.
Официанты убегают. Дверь в ресторан захлопывается. Свет гаснет.
Меня кладут на носилки, загружают в машину.
Взвыла сирена, «Скорая» сорвалась с места.
– Апоплексический удар, – бормочет поэт разбитыми губами.
Ползёт к двери ресторана. След за ним кровавым пунктиром. Присматриваюсь. Да, точно! Это – я!
Оказывается, увезли – поэта!
Пытаюсь приподняться, с силой царапаю дубовую дверь. Запах сандалового дерева плывет, возбуждает. В горле пересохло.
Женский голос зовёт тихо, вкрадчивой, зыбкой мелодией. Завораживает.
Просыпаюсь в ужасе. Из-под ногтей, брусничкой, алые капельки крови. Всю спинку кровати исцарапал. Больно – невыносимо.
Журавля танцующего покорябал сильно, хвост ему подпортил.
Всё ясно! Войну мне объявил невидимый дух подруги…
Ящички сложил в пакет, замотал скотчем. Остались два зияющих квадратика в столбиках. Попрыскал внутрь мужским дезодорантом. Потом что-нибудь придумаю с ними.
С трассы свернул в молодой ельник. Ямку вырубил топориком для мяса. Прикопал. Замаскировал. Избавился от беспокойства. Стою, курю.
Лёгкий ветерок оглаживает мой возбуждённый организм. Отпускает медленно. Дышится глубоко. Хорошо!
Впервые за несколько дней улыбаюсь.
Выезжаю на шоссе – женщина стоит. Голосует. Краси-и-и-вая! Волосы до плеч чёрной лавиной. Лицо слегка удлинённое. Глаза крупные, тёмные. Ресницами, как опахалами, взмахнула пару раз. Талия – двумя ладонями обхватить, без напряга, свободно. Бёдра крутые. Что-то восточное в ней просматривается.
Мне такие нравятся.
Едем, разговорились. Смеёмся. Показалось – или где-то её видел?