Спустя примерно год после этого случая с речным духом, мать заметила мое отсутствие в доме. В поисках меня она упала в реку и едва не утонула. Охваченная лихорадкой, она слегка в постель. Все попытки местного лекаря и заезжего йюши не смогли восстановить ее здоровье. Я тоже заботилась о ней, прикладывала холодную ткань ко лбу и кормила ее супом, но больше времени я проводила в ее библиотеке, чем у ее кровати. В течение одной луны она умерла.
Философы утверждают, что смерть, это лишь изменение. Со смертью матери, в моей жизни изменилось многое. Отец решил послать меня в Школу Минамо. Он сказал, что хочет, чтобы я раскрыла свой потенциал, но я-то понимала, что он просто не хотел проблем с воспитанием дочери. Таким образом, в тот же год отец также был для меня потерян. Он выслал со мной и всю библиотеку матери в помощь моему обучению.
Потеря родителей казалась мне малой ценой за обретенные возможности. Я пыталась скорбеть по матери, по отцу, по той цене, которую я заплатила за знания, но не смогла. Я чувствовала, что эти трагедии были мне неподвластны. Дух реки взымал свою плату. Я была не виновата, просто магия Великого Ками работала так, чтобы даровать мне знания.
Прежде чем отправиться в школу, я пустила бумажный кораблик с подношением из сладкого ладана и цветов по течению реки.
В школе я встретила Эцуми Урано. Мы обе были молодыми, смышлеными, и амбициозными. При других обстоятельствах мы могли бы стать соперницами, но вместо этого, стали близкими подругами.
Прошли счастливые годы, и мы обе выросли, превратившись в красивых девушек. Мы заботились лишь друг о друге, и интересовались только нашей учебой.
Эцуми совмещала свое обучение с тренировками владения бо и различными видами магии.
Меня же восхищали древние сказания и легенды. Столько ценных знаний было обретено и затем снова утрачено. В одном ветхом от старости манускрипте я нашла отсылки к лазутчику соратами, выполнявшем задание на территории незуми. Лазутчик выкрал военные планы и журнал Генерала Сонзаки. Рискуя быть пойманным, он спрятал громоздкие футляры со свитками в алтаре Храма Китаносу. Ему удалось сбежать и вернуться без документов. К тому времени, как была организовала еще одна экспедиция, великая битва уже завершилась, и манускрипты утратили свою важность.
Возможно, тогда их актуальность была потеряна, но для меня, ученицы истории и традиций, честолюбивой юной ученой, жаждущей сделать собственное имя в науке, эти документы были бесценны.
Храм все еще существовал. Он располагался всего в нескольких лье вглубь территории незуми. Я убедила Эцуми, что мы сможем прокрасться туда, отыскать манускрипты, и выскользнуть оттуда незамеченными. С ее навыками владения бо и нашими знаниями скрывающей и защитной магии, мы без труда и риска сможем отправиться туда.
Я ошибалась. Попасть туда, и пробраться в храм было сложно, но возможно. Нам удалось миновать разрозненные патрули незуми. Прокрасться мимо очимуши, храпящего в пьяном ступоре в самом храме, также оказалось выполнимо.
Поиски тайника с манускриптами в полуразрушенном, разграбленном храме заняли некоторое время. Мы нашли их, как только очимуша начал просыпаться. Он заметил, как мы уходили, и выкрикнул что-то нам в след, встревожив двух омерзительных крыс, охранявших поселение.
Один из незуми бросился в погоню за нами. Второй поднял на ноги деревню, выкрикивая, что на них напали.
Мы сильно оторвались, но преследовавший нас незуми быстро сокращал расстояние. Тяжелые свитки замедляли нас.
Мы с Эцуми очертя голову бросились бежать через болото.
- Трясина! – Выкрикнула я, на мгновение позже, чем Эцуми провалилась по бедра в топкую жижу.
- Азами, дай руку, - сказала она, сохраняя спокойствие. – Ты можешь вытащить меня на сушу. Если мы оставим свитки, нам, может, удастся убежать от незуми.
- Сначала передай мне свитки, - сказала я.
Я была не виновата, я должна была поступать так, как предписывал Великий Ками.
Прижимая к груди непромокаемый сверток, я оставила ее в болоте, медленно тонущую в трясине. Незуми скоро ее отыщет, и, скорее всего, его охота на ней и закончится. Хотя ее крики преследовали меня, громче них, все же, были воспоминания о собственном шепоте в детстве. Снова и снова, я слышала свой голос: «Всё».
Если раньше я была честолюбивой молодой ученой, после гибели Эцуми я с еще большим рвением погрузилась в учебу. Я публиковала научные, аннотированные версии найденных документов. Они принесли мне высокий статус в ученых кругах.
Моя самоотверженность и мои навыки вели к быстрому продвижению. Поскольку я проводила большую часть времени в библиотеке, я стала весомым авторитетом по ее части. Школа назначила меня ответственной за приобретение и каталогизацию новых рукописей. Все мои усилия оправдались.