- Идите! Идите и отведайте мою мощь! Идите и испытайте силу…!
Колокол Фудайдзю прервал его слова. Звон прокатился сквозь тела монахов, подобно волне.
- Седьмой удар! Уходите! – Заорал голос за спиной. Это был голос Саруки, молодого монаха будока, который только начал свое обучение, когда началась осада Фудайдзю.
Сарука прыгнул вперед, окутанный зеленым светом. Юнец со слишком крупным носом держал над собой алебарду, вдвое превышавшую его рост. Прежде чем занять свое место в круге, Сарука набросился на корневого ками, с которым сражалась Асука. Существо уже походило на подушку для иголок, утыканное стрелами со всех сторон. Сарука впился в сучковатую массу зазубренным лезвием своего оружия. Нападая, он испустил крик за монахов Фудайдзю. Подобные крики эхом разошлись по кругу, когда свежие монахи заступили на вахту.
Хамано, шатаясь, отошел назад, его вахта закончилась с седьмым ударом колокола. Он тяжело дышал.
Отдохни! – Выкрикнул Кайто, шлепнув Хамано по плечу. Он также с трудом переводил дыхание. – Часы пролетят слишком быстро, сам знаешь.
Хамано осмотрелся вокруг. Монахи, пережившие эту вахту, собирались у основания Фудайдзю. Некоторые медитировали в тишине, пока другие обменивались историями. Все выглядели полумертвыми и изнуренными, невзирая на яркое сияние, окружавшее их тела.
Его взгляд блуждал. В двадцати шагах от отдыхающих монахов располагалось то, что некоторые называли Новой Стеной, живой круг сражающихся монахов, защищавших Фудайдзю и его колокол с тех давних пор, как пала старая Стена. Разбитые обломки прежней Стены были разбросаны повсюду, вместе с ками, огромным количеством трупов и оружия. Белые сети паутины свисали отовсюду за кольцом монахов, липкие остатки кумо, бесконечным потоком лившихся к Фудайдзю.
- Я почти ничего не узнаю, - озвучил он вслух свои мысли. – Я почти не помню, каким был наш дом.
- Пф! – Фыркнул Кайто. – Когда мы отобьемся от ками, мы сможем восстановить Фудайдзю в его прежней красе. Из этой кумовской паутины выйдет неплохой шелк, я думаю. Мы можем основать факторию, достойную самого Лорда Конды! Неплохой способ оплатить наши усилия по восстановлению храма, а? Я слышал, торговля шелком - весьма прибыльное дело.
- Это ты уже говорил, - сказал Хамано с усталой улыбкой.
- Говорил? – Кайто моргнул. Его широкое лицо растеклось в улыбке. – Что ж, это отличная мысль. Иди сюда, Хамано. Садись. Я отказываюсь наблюдать, как ты умрешь оттого, что не сможешь поднять свое оружие. – Он похлопал рукой по земле рядом с собой и откинулся своими широкими плечами назад, прислонившись к стволу Фудайдзю.
Хамано сел рядом с Кайто. С другой стороны от него сидел монах, пишущий что-то на свитке. Журнал, подумал Хамано. На несколько минут Хамано закрыл глаза, тщетно пытаясь игнорировать звуки сражения вокруг него, и сконцентрироваться на скрипе пера, скребущего по пергаменту.
- Они становятся менее организованными, - сказал Хамано.
Кайто фыркнул. – Возможно. Но и мы тоже.
- Нет, нас становится меньше, но мы не менее организованы. Это разные вещи.
- Как скажешь.
Оба погрузились в усталую тишину. Обычно, их пост-вахтенные разговоры длились несколько минут, но сражение, казалось, было особенно жестким в этот раз, и более утомительным. Ками были менее организованы, чем прежде. Их дерзкие нападения говорили об отчаяньи, растущем в их рядах. И все же, он не мог отрицать и слова Кайто. После каждой смены их ряды редели. Некогда тысяча наиболее грозных будока Камигавы, теперь насчитывала менее пятидесяти человек.
- Кого мы потеряли на нашей вахте? Были потери? – спросил он, спустя несколько минут.
- Кто знает? Рано или поздно кто-нибудь придет и скажет нам. Возможно Наото, если он выжил. Этот парень повернут на пересчете наших тел.
- Да, - сказал Хамано, подавляя зевок. – Возможно Наото.
Хамано осознал, что чувствует вздымание сна за опущенными веками, впервые за долгое время. Когда дракон Дзюган погиб, он передал свою силу монахам Фудайдзю. Без магии дракона монахи бы умерли от голода, жажды, или усталости давным-давно. Желание спать говорило либо о том, что чары ослабевали, либо, что монахи использовали их слишком усиленно. Вероятно, и то, и другое, подумал Хамано.
Еще какое-то время Хамано не открывал глаз в медитации, пытаясь впитать силу непосредственно из дерева Фудайдзю. Постепенно, даже звуки войны растаяли, и он направил все свое внимание внутрь. На мгновение, он обрел покой.
Крик агонии заставил его распахнуть светящиеся глаза. Худая монахиня по имени Юми одновременно сражалась с двумя кумо. Один из ками отрезал ей левую руку в локте, прежде чем другие защитники в кольце успели прийти ей на помощь. Хамано наблюдал, как монахи – с юным Сарукой среди них – отбивались от громадных пауков, пока Юми харкала кровью в грязи.