«Пижоны», – зло подумал он и вышел на небольшой, не больше футбольного поля, балкон.
Там он увидел Полину.
В зале скрипели на виолончелях музыканты и дородные мужчины вели неспешные, преисполненные глубинного смысла разговоры, а на балконе рядом с ним стояла девушка, лучше которой он никогда в жизни не встречал.
Некоторое время они молчали и просто курили. Скосив глаза в ее сторону, Даниил начал издалека:
– Как вам вечеринка?
– Тоска смертная.
– Да? Я думал, таким девушкам, как вы, должно нравиться.
– А какая я девушка?
Голос у нее оказался спокойный, уверенный... с этакой волнующей сексапильной хрипотцой. Она повернулась к нему, выкинула в темноту докуренную сигарету и достала из пачки новую.
– Я имел в виду...
– Да ладно, я пошутила. Вы работаете на городское правительство?
– Нет. Я журналист.
– Как интересно! И для кого вы пишете?
Шея у нее была длинная, зовущая к поцелуям и прочим легкомысленностям. Красивая, в общем, шея.
– Я – то, что называется freelance. Вольное копье. Пишу для тех, кто больше платит.
– О чем?
– О жутких преступлениях, громких скандалах, кровожадных злодеях и бесстрашных героях, которые им противостоят. Обо всем, за что сегодня платит читающая публика.
– Наверное, у вас очень интересная жизнь.
– На самом деле нет. На самом деле моя работа – это нудное, рутинное занятие. Без малейшего намека на романтику.
По опыту он знал: после этой фразы девушки окончательно убеждались, что перед ними – профессионал журналистского расследования. Из тех, кто ради пары абзацев в материале способен ночь напролет лежать под дождем на скользкой крыше, сжимая в немеющих руках микрофон направленного действия.
– А где работаете вы?
– Я работаю с Юрием Анатольевичем.
– Юрием... Как вы сказали? Кто это – Юрий Анатольевич?
Она еще раз засмеялась. Он еще раз поразился, какая роскошная у нее шея.
– Юрий Анатольевич – это глава банка, который устраивает сегодняшнюю party.
– Ax вот оно что!
Они помолчали.
– Может, шампанского выпьем? – решился наконец Даниил, а она усмехнулась, взяла его под руку и сказала: «Давно бы так».
В тот вечер он был в ударе. Он обрушил на нее все накопленные за долгие годы журналистские байки... играючи называл по именам знаменитостей... с которыми, разумеется, на дружеской ноге... он намекнул, что работа у него опасная и редко обходится без риска для жизни.
Откуда что бралось? Уже через полчаса он шептал, касаясь губами ее золотых волос, а когда вечеринка была закончена и он, получив в гардеробе свою куртку, лишь с третьего раза попал в рукав, остановить его не могло ничто на свете.
Она доверчиво протянула ему руку, и они полезли сквозь какие-то кусты, ветки царапали ему лицо, и один раз он, поскользнувшись, даже упал, а потом ее ноги белели на фоне черной травы, а когда кто-то, матерясь и чертыхаясь, прошел совсем неподалеку за кустами, они замерли, кожей прижавшись друг к другу, и перед глазами все плыло, но ему было плевать, и она, смеясь, делала с ним все, что хотела, а где-то совсем неподалеку в темноте шумела крохотная речка... потом она на своей машине подбросила его до дому.
Утром он лежал в кровати, тер ноющие виски и прикидывал, следует ли в таком состоянии садиться за компьютер.
(интересно, давал я ей вчера свой телефон? и если давал, то запомнила ли она его? или, наоборот, это она давала мне свой телефон, а я, дурак, спьяну забыл?)
Это был не лучший момент для рефлексий. Московский глянцевый журнал, из тех, работать с которыми мечтала половина журналистов города, заказал ему материал. Сдавать материал следовало очень быстро. Лучше всего – сегодня.
Денег москвичи платили столько, что... в общем, если бы я вам сказал, вы бы не поверили. Он понимал: следует встать, по-быстрому привести себя в порядок и садиться писать.
(нет, если бы она дала мне свой телефон, я бы не забыл... скорее, я бы забыл собственную фамилию.)
Первым ощущением наступавшего утра было довольство собой... чувство полноты бытия. Он включил радио, натянул джинсы, закурил и усмехнулся. А че?
Ближе к обеду он вылез из дому, доковылял до ближайшего кафе
(или все-таки она дала мне чертов телефон?)
и заказал острое, горячее мясо. В кафе играло радио «Русский шансон». Даниил терпеть его не мог.
К мясу он заказал кружку пива... единственную кружку пива... потом еще одну-единственную кружку
(А ВДРУГ ОНА ЗАМУЖЕМ?!)...
вернее, не совсем одну.
Спустя трое суток он, так и не написав для московского журнала ни строчки, сидел в том же кафе, слушал тот же «Шансон», пил водку и думал о ней. О ямочке у нее на щеке... о том, как, щурясь, она кусает нижнюю губу... по спине пробегали когтистые зверьки... от курения уже тошнило, но рука все равно тянулась к новой сигарете.