Демонический хохот Нобиуса прервал пылкую речь Камиля. От взгляда его учителя вдруг сделалось холодно, точно арктический ветер забрался прямо под окровавленную рубашку школяра:
-В твоем случае, дрянь ты памятливая, я никогда не путал покровительство с выгодой,-он даже и не пытался больше скрывать холодную враждебность и презрение.-Вы никто против меня, слышите, и любая попытка сразиться со мной на равных обречена на провал. Теперь же пеняйте на себя,-в глазах Нобиуса читалось безжалостное, сулящее гибель, торжество.-Я покончу с вами,-пообещал Властейший.-Хоть и не в одиночку,-его бесцветные глаза при этом загадочно сверкнули.-Но сам!
Тонкая и желтая, как из прозрачных хрящей сращенная, рука Владыки вскинулась к сводам престольного замка. Привычка повелевать была наработанной, а магический посыл мощнейшим. И дикой, исполненной черными мыслями местью прозвучали слова заклинания Властейшнго мага ...
... матерь каменных твердынь, разбуди нешевелимых, посягнувших опрокинь, жизнь вдохнув в несокрушимых.
Пламя вздрогнуло. Замок заходил ходуном, задребезжали грохочущими секущими трещинами аллеи колон.
В пол мгновения Делагрез осознал какая их гнет сила, оценив грозящую опасность он рывком повлек за собой Камиля, и они опрометью бросились вон из под страшной тяжести, за пределы разрушающихся стен замка.
Чудилось что само пространство сделалось хрупким от крохотных, испещряющих трещин вокруг. Грохот вырвавшийся за ними следом казался еще более оглушительным, чем если бы они оставались внутри.
В несколько прыжков маги миновали глубоко истертые ступени, и оказавшись во внутреннем дворе, позволили себе остановиться.
Камиль вскинул голову, прозрачность неба виделась литой, и на этом фоне господствующая над замком башня с курантами вдруг просыпалась крошевом отслоившейся штукатурки. Тяжелая дрожь пошатнула стены донжона и ветвящаяся трещина потянулась по серым граням набатной башни. Замок встряхнуло еще раз, и это можно было истолковать, как знамение самого дурного толка. Выдвинутый фронтон фасада уже покрывало множество щелей и разломов, когда плита с барельефами, украшающая фронтон, оборвалась и рухнула почти отвесно.
Удар!
Мягкий взрыв серой пыли, поднятой ее сокрушительным падением, сопроводил обвальный грохот, вздымающийся над невольными зрителями удушливой пеленой страха.
Поднятое облако пыли сильнейшим образом смахивало на Вертопраха.
Припорошенный камень лишился зеркального блеска, подошвы заскользили и стали скрипеть по тонкому ковру в миг покрывшей мраморные плиты каменной крошки. Камиль запахнулся коротким плащом. Делагрез прикрыл лицо широким рукавом. Налетевшее облако пыли буквально шуршало, ссыпая песчинки по складкам ткани. Рискуя задохнуться, Камиль откинул плащ: где-то, на самом пределе видимости, что-то смещалось. Там качнулось нечто тяжелое. Что-то большое и постоянное шелохнулось внутри клубящейся пыли, и когда взвесь облачного слоя начала оседать, взглядам магов предстали статуи, которые сверхъестественно ДВИГАЛИСЬ.
Строй атлантов и кариатид шевелился!
Это не было игрой света на чередовании форм и теней.
Маги переглянулись и Камиль прошептал:
-Именно на такой вот последний случай Нобиус и припас их в своем рукаве.
Они, увы, не бредили. Это невозможно было представить до этой секунды, но взгляд КАМНЯ напрягся ...
Пробудившиеся от вечного сна громады совершали медленные сомнамбулические движения, жилистые стволы рук, как и головы, высвобождались из под бремени фронтона. Статуи переносили вес с ноги на ногу, разминали округлые мускулистые шеи, а их ожившие глаза поблескивали смальтой.
Прожилки в мраморе, словно бы проступали, то вновь исчезали, точно пульсирующие кровеносные сосуды под давлением за пустившегося сердца.
Черные тела атлантов ошеломляюще контрастировали с белоснежными женскими фигурами кариатид. На тех и других были только набедренные передники и сандалии. Мрачные исполины с атлетическими фигурами борцов перекатывали шары бицепсов, похожих на пушечные ядра. Рельефные мышцы пресса напоминали забитое булыжником русло пересохшей реки. Кариатиды выточенные из безупречно белого мрамора так же отличались красивым мягко-округлым барельефом вырубленных мышц. Они имели сильные покатые плечи, не слишком узкую талию и широкие бедра. Их круглые «мясистые» груди были обнажены, а крепкие ноги отличались изящной стройностью. Статуи постепенно приходили в себя, стряхивали с головы и плеч следы голубиного помета и выбирались из род шатровых крыш запущенных тенями козырьков чешуйчатой замковой кровли. Когда они сходили со своих круглых оснований, в плоскостопых подошвах виднелись следы от штырей удерживающих их на постаментах.