Камиль отскочил с проворством ящерицы, он едва не пропустил удар. Близехонько ...
«Прочь мысли. Не думать. Не рассуждать. Не рассусоливать.»
Каждой серии ударов он находил новое имя, натравливая себя и загоняя собственное тело в ритм боя.
«Долг красен платежом, а враг хорош в груди с ножом.»
Страшным, неуловимым движением, весь упав вперед, Камиль нанес быстрый удар.
В поединке ни о чем не разрешается жалеть. Школяр уже не мог поступить иначе с очевидным завершением разящего выпада. Попадание застало врасплох и самого юношу, но было поздно. Он чересчур увлекся мгновением и не смог придержать в последнюю секунду глубину выпада, всадив шпагу почти на две ладони.
Камиль отскочил назад, когда он выдергивал клинок, то на секунду даже зажмурился. Дюжина капель упала на лицо и школяр брезгливо утерся, но тотчас взял себя в руки. Холодная дымка беспощадности в голове прояснялась, пока Камиль выходил из боевого транса. Юный волшебник медленно остывал от недавней горячки. Это было совсем не весело и почти нестерпимо. Виторлана он хотел пожалеть больше других, но едва не убил его.
С губ наперсника сорвался громкий стон. Плече фаворита было пробито насквозь, если бы на Виторлане была кираса, этого бы не случилось, но он предпочел свою обычную одежду.
Глубокая рана изрыгнула кровь. Расплывшееся алое пятно залило лазурный камзол фаворита и богатую перевязь шпаги. С убитым видом Виторлан уставился на собственное увечье, роняя руку с зажатым в ней клинком. Он попытался прикрыть рану, дорожки крови побежали по белой перчатке, жутковато напоминая не облизанные пальцы сладкоежки.
Лишь только месть сладка, а боль невыносима.
Шатаясь и почти падая Виторлан восстановил равновесие и тут же привалившись спиной к забору, пробормотал:
-И что же теперь, школяр, теперь-то что?-Его острый кадык осколком дернулся над стягивающим горло шелковым галстуком.
-Убью,-без всяких угрызений совести громким голосом известил Камиль Виторлана.-Если вы еще раз возьметесь меня останавливать,- и с щелчком вогнал шпагу в ножны.-Ребенок выросший возле чужой вины вынужден взрослеть быстрее. Вы накрепко излечили меня от наивности. Отныне, если в этом городе и есть волшебники которым мне следует доверять меньше чем вам, то я с ними не знаком. (Кажется он где-то прочитал эту фразу и она теперь пришлась к месту.)
Камиль отвернулся и быстро пошагал, словно догоняя собственную мысль, пришедшую на ум тотчас. Виторлан провожал его туманящимся взглядом, всматриваясь в долговязую фигуру юноши.
«Он явно не один из нас,»-подумалось ему в тот момент, пока сдерживаемый очаг разрывающей боли не заполнил всю голову наперсника. Его тело медленно сползло на землю, оставляя на заборе кровавый след.
Они недооценили противника и это невозможно было исправить.
Свернув сразу, без видимого направления, Камиль брел по окрестностям задних дворов, где, почему-то, стойко висел запах копченой рыбы. Юный маг был полностью несогласен с последним своим поступком. Он повел себя недостойно, едва не прикончив Виторлана. Школяр выволакивал крючьями свое молодое самолюбие из выгребной ямы этого паскудного состояния. Волшебник шел по узкой улочке, прикусив губу и не чувствуя вкуса крови.
«Кто же я такой, если способен на это?!»
Если подобную мысль повторять несколько раз, она начинала обнадеживающе намекать, что юный чародей еще не растерял остатки порядочности. Камиль ругал себя, называя эдакой расчувствовавшейся впечатлительной истеричкой. Он чурался себя такого и готов был согласиться на что нибудь волнительно массовое, с риском способным оживить его авантюрный характер. Камиль рассчитывал оправдаться, ведя себя вызывающе, на грани, и тем самым предоставляя шанс судьбе решать, насколько он был неправ.
Себе он не верил, отдавая предпочтение случаю.
Мысли подобного рода выглядели нелепо как всякая претенциозная бредятина, но именно они не дозволяли ему впасть в апатию и запрещали так странно взирать на очевидность собственных поступков.
Дрожь заметалась пугливым эхом по щелям проулков. Судорожно жутко земля заходила ходуном. Ощущая надвигающуюся мощь, Камил увидел на развалинах пепелища обглодок одиноко торчащего дерева, не растерявший черных веток и скукожившихся листьев. Маг выбежал из узкой улочки и прижался к струпьям спекшейся коры. Осязаемая сила шагов приближалась к выгоревшему пустырю, объединяющему три сожженных дома, простор для наблюдения был освобожден пепелищем.