Жаль что не было музыки. Она бы могла хоть кого-то спасти. Хорошая музыка это может.
«Колыбельная смерти» играла не на чувствах и даже не на нервах, она простригала сознание, оставляя в душе пустоту и ощущение бессмысленности существования. Спиливала все зубы до десен, зуднила из под низу кожу от исшаркивающего движения мышц о кости. Их песня приносила столько страдания, что кровь стыла в жилах. И не то-что жить не хотелось, отрезвить боль до состояния понимания необходимости смерти было невозможно.
Изваяния очень сильно начинают говорить, не только когда они гибнут.
Пушечная канонада прервалась. Зажав головы руками, артиллерийские расчеты корчились и катались по огневым позициям, ломая в припадке щетки прибойников, и заливая ночники опрокинутыми ведрами с уксусной смесью. Из ушей и носов начинала сочиться кровь, а волосы канониров седели прямо на глазах.
Все теперь, казалось, было понапрасну.
Разлагающий сознание звук превратил лошадь Камиля в обезумевшее необъезженное животное. Гнедая кобыла встала на дыбы, готовая завалиться на спину, на ее трясущихся губах выступила пена, а глаза начали вылазить из орбит.
Оставаться верхом стало смертельно опасно.
Юный волшебник выпрыгнул из седла, больно ударился плечом, но, перевернувшись несколько раз, встал на ноги, подобрал шпагу и обернулся на движение ...
Это был не топот и храп взбесившейся лошади, звонко затрещало на крыше каретной мастерской. За вращался вертоголовый флюгер и начал резко прибавлять в размерах. Вздувшаяся краска отлетала угреватыми коростами. На одном из витков, ломая ржавчину в долго неподвижных суставах из рамки флюгера вышел Серафим-покровитель ремесел. В одной руке он держал молот, а в другой рубанок. Обретая подвижность, он продолжал увеличиваться и, шагнув с крыши на землю, Серафим стал соразмерным атлантам. Нереально великий молот опустился гранитному атланту на грудь, камень лопнул, лишившись всей своей капитальности с одного удара. На последнего великана покровитель ремесел налетел всем телом, схватившись с исполином грудь в грудь. Они принялись ломать друг друга.
Балансир оставался на коне, видимо вблизи «линзы» «Колыбельная смерти» распространялась по иному, ведь слух Камиля она защитить смогла.
Большая, сработанная жестянщиком вывеска над входом в мясную лавку покачнулась. Из бронзового рельефа вышел расцвеченный окислами меднолобый мясник с топориком и разделочным ножом в разных руках. Местами эти предметы приобрели зеленоватый оттенок старой меди. Начищенная мелкозернистая медь на его щеках выдавала бодрую сытость натуры. Первые без суставные движения получались трудно, напоминая скрип колодезного вала, рифленый метал морщился складками, обретая подвижность. Мясник за считанные секунды вырос в махину. Скрипя сочленениями он размахнулся разбивая витрину, и легко разрубив топориком кольца кровяной колбасы и вывешенные напоказ прокопченные туши. Следом, подавляюще жестко и удивительно легко, сбил с ног кариатиду. Упасть грациозно у нее не получилось, воительница развалилась как нечаянно обраненная с полки фарфоровая статуэтка.
Через входную дверь в мясную лавку вышел жестянщик Андрагур, полностью отдавшись боевой магии он ограничился всего одной фразой:
-Пока я в силах стоять между вами,-на нем был камзол и штаны до колен, серые шелковые чулки и простые туфли без пряжек.
Беломраморные девы были атакованы самым сокрушительным образом. Куски дробленого камня разлетались в разные стороны точно град, но это позволило заткнуть их поганые рты окончательно.
Вызванные из небытия заклинанием жестянщика Андрагура чеканные богатыри так за рубились с каменной армией Нобиуса, что не замечали ничего вокруг себя. Но для Камиля череда сюрпризов, казалось, была неисчерпаема: дракон, в жесткой ослепительности багряной чешуи, громадным коршуном опускался с неба, разрезая воздушный океан.
Делагрез не стал отдавать приказ своей осаждающей армии на штурм городских стен. Это бы отвлекло канониров фортов от их весьма удачной стрельбы по шагающим великанам. В битве наступил решающий момент и теперь оставаться вне схватки было невозможно, а призывать осаждающих поздновато.
Сотни вспарывающих воздух трубчатых глоток с заточенными носами вылетели из под крыльев дракона. Ветер проносился через рты, через щели глаз железных соловьев, огласив пространство вокруг звонким свистом. В небе в миг стало тесно от ослепляющих бликов. Певучими альтами прошивая воздух, свистулины в несчетном множестве атаковали последнего черного атланта и семь беломраморных кариатид.
Взблеск ... и едва уловимые глазом скользкие молнии взорвали в пыль матовую черноту, как струи темной венозной крови раскрошившийся гранит. Железо сыпалось дождем, свиристелки заклевывали насмерть, вгоняя в белый мрамор клинья отточенных клювов и раскалывали воительниц на глыбы.