-Кто с краю попался, того и взяли. Я вину его за свою признаю, и вызвавшись, на место казнимого встану. И объявляю об этом вслух и всенародно,-мужественная прядь живописно упала на лоб юного мага.
Косопузые, конвоировавшие Гейса, неуклюже топтались на месте, не совсем понимая, кого теперь им следует сторожить.
Через проделанные в красном колпаке прорези, Камиля разглядывал палач. Он смотрел на него, как на заготовленный обрубок, которому только и суждено, что под взмахами топора убывать в размерах.
-Настаиваешь,-глашатай, как наждаком, до мяса вглядывался в него. Буква «ш» длилась в его устах значительно дольше, чем ей бы полагалось в обычной фразе. До какого-то момента он полагал, что парень пойдет на попятную, ведь случай был исключительный.-Куда от таких денешься, которые сами ... безусые, а с усами. Пугать поздно,-глашатай с досадой покусывал собственный ус.-Зачем голова безмозглому. Все уже решено,-туго скрутив свиток, коснулся им губы, не заметил, и сердито взмахнув рукой, разрешил приступать к казни.
Камиля подвели к плахе. Он видел шершавый распил колоды, чистые, не пропитавшиеся ничьей кровью годовые кольца древесины, стесанный отвальный скос по которому покатится голова, и корзину, сплетенную из ветвей ивы, под ним, на две четверти наполненную рубленой соломой.
Все по людски.
-Как в пух упадет,-прошептал невидимыми губами палач.-Топор острее-дело быстрее.
Повторившаяся барабанная дробь выбила из обступивших площадь домов звучное эхо, как пыль из развешанных ковров.
Хищно выгнутое лезвие топора слепя сияло жарким солнечным волдырем.
Барабаны подгоняли ритм, бодрым боем прогнозируя скорую смерть. Только вдруг ослепший или душевно больной, в такую минуту, мог смотреть куда-то еще, если не на приговоренного к обезглавливанию. Но люди в толпе стали вдруг отворачиваться от эшафота. Вставать на цыпочки, и вытягивая шеи, глядеть совсем в другую сторону.
Разняв случайное сочетание настроений, беспокойное шумное брожение сотен людей, явился ОН. Потянувшись за ними окрест, Камиль увидел мага. Его прозрачно белое лицо парило посреди черных волос и ворота развевающегося тьмой плаща. Глашатай чуть привстал на носочки, но тут же опомнился. Выпуклый лоб глашатая усиленно морщился, решая почти непосильную для него задачу.
Они разглядывали его, как могли бы подтопленные на мели корабельного кладбища гнилые баржи смотреть на стремительно скользящий по волнам черный парусник. Глубокие складки плаща Делагреза (ведь это, несомненно, был он), напоминали застывший плеск темной воды. Делагрез находил удовольствие в самом своем легком, неторопливо бесшумном шествии. Маг был прямым и тощим. Кожа на костях. Его ноги выглядели тонкими, как ножки стула.
Не смея опустить головы, ощущая напряжение неуловимых эфирных потоков, Камиль искал заступничества в себе, и концентрировал настрой.
«Даже атланты взваливают на себя лишь кусок фронтона. Делагрез удерживал, как настоящий, несбалансированный, громадный город, целиком. На себе. Вокруг себя. Делая свободу себе подобной.»
Очень по чуть чуть, сохраняя интригу, пронизывая короткими шажочками остаток пути, зашифрованный в пышные складки маг поднялся на помост. Его надраенные туфли сверкали черным лаком. Ткань под жердеватыми ногами морщилась, словно он шагал по раздавленным паукам. Закутавшись в плащ маг походил на сложившую крылья большую птицу.
Толпа, завороженная его неспешностью, утихла вовсе.
Глашатай мнительно зябко холодел от одного его взгляда, и церемониально кланялся, выказывая уступчивую слабость. Глаза метались, ловя малейший жест ХОЗЯИНА.
Потихоньку образовываясь в пространстве, Делагрез сверкнул сухими глазами, и разомкнул бескровные губы:
-Вызвавшегося за чужую вину смерть принять и казнить будем по особому,-Делагрезу теперь было самое время посмотреть на Камиля. Но он глядел поверх, и за него, и сквозь, не наблюдая перед собой сколько нибудь значительного существа.-Тут обычный палач не годится. Из народа спасение пришло, там и вершитель приговора отыскался. Повезло тебе, школяр,-Делагрез, как одержимый, остро, взыскивающе глянул на Камиля, ткнув в нутро холодной иглой. Кромешная тьма уходила в самую его глубину.-Не кто попало голову тебе отрубит, а Нобиуса правопреемник, новый здешний властитель и вотчинный наследник. Посягнувший, и в честном поединке одержавший победу. Оружие выбрано и место определено. Топор востер, а глашатай нерасторопен в тупости своей, до сиз пор не сообразил, о чем я толкую.
В секунду насторожившись, источая преданную готовность, и угодливо шевеля усами, глашатай отобрал топор, свергнув палача, с таким видом и поспешностью, будто это и было пределом его мечтаний. С неистощимым подобострастием, самозабвенно заискивая и лебезя перед Делагрезом, он протянул секиру магу.