Делагрез извлек из под покрова плаща свои руки. Пальцы были такими длинными и тонкими, что жилки виднелись под кожей. Маг взвесил топор в ладонях и взял его поудобнее. И в позе и в голосе чувствовалась оснащенность и основательность:
-А теперь вон пошли все!
Гейс вовремя ушел в тень, он держался смиренно и отрешенно понуро. Солидарный в выборе козла отпущения, очутившись как бы в стороне от происходящего возле плахи. Остальные с топотом скатились по ступенькам помоста.
Маг впился глазами в Камиля и медленно шел к нему, жестко и неумолимо властвуя над всеми, не перебиваемый ничем, в монологической локализации собственных предпочтений. Несмотря на орудие убийства в руках, Делагрез выглядел утонченно и чуть преувеличенно скорбно от томившей его скуки. В этом макете страны чудес все было ему подконтрольно. Кровожадное желание осветило его бледное лицо. Оживило. Сделало естественней.
Преодолевая спазм, внезапно перехвативший горло, Камиль задал вопрос:
-Ты меня убьешь?
-Причем не колеблясь,-ответил Делагрез, не задействовав этой репликой ни единый дополнительный мускул на своем лице.
-Обознаешься, и у Нобиуса будет право на ответный выпад.
-Это если я промахнусь,-произнес он вполне торжественно,-Делагрез цедил слова с изрядной надменностью:-В личной встрече мне отказано, но теперь я не разочарован. Я оценил всю иронию выбора Нобиуса. Ты очень неплохо держишься,-сообщил маг с некой покровительственной симпатией.-Непрошибаемо. Крепко. С наглецой. Тут Нобиус не просчитался. Втравил тебя, назначив грызться за свои земли. Обязав волей своей следовать за непостижимым моментом сведения счетов. Погибнешь-не жалко. Случайно выживешь, сразу скачком повзрослеешь и станешь ему полезен.
-Случайно?-Камиль улыбнулся, вдруг ощутив превосходство своей осведомленности.-Порой мы расплачиваемся за других, и цена редко нас устраивает. Осознавая, кто ты есть, ты так же знаешь, кем ты не станешь,-почти не выказывая волнения, произнес юноша-маг.-Кто бы знал на что способен сам, тот смог бы хорошенько тебя удивить.
Гейс, притаившийся в самом дальнем углу помоста, просветлел, но отрешенности в нем не убавилось.
Снисходительная ленца быстро сошла с лица Делагреза. Его голос сделался тихим и отчетливо зловещим:
-Я оботру окровавленный топор о твою белую сорочку. У меня редко бывает по другому. Говорю тебе заранее, потому что вскоре, ни ответить, ни возмутиться этим ты уже не сможешь,-произнес маг, устанавливая степень и дистанцию их взаимоотношений.
-Твоя власть не прекращает мою волю,-равнозначно бросил ему в ответ Камиль, опускаясь на колени и переводя дыхание. Ветерок провеивал площадь насквозь, оседая вдоль спины змеящимся холодком.
На карте, которую он вытянул из колоды, была и плаха, и барабан, и солдатский мундир, и колпак палача.
«Не побитая масть швалью быть не может»
Делагрез терпеливо ждал когда школяр положит голову на плаху. У него были свои представления о жалости. Он стоял над ним безсветным черным столбом. Его чуть крючковатый нос походил на выбритый клюв, ноздри подрагивали. Длинные неласковые пальцы мага стискивали широкое топорище, словно это был карающий жупел. Побелевшие от усилия пальцы казались восковыми. Фаланги взмокли. Делагрезу не приходилось этого делать раньше никогда, но теперь явно хотелось. Его выдуманные сообщники стояли плотным, замыкающим площадь кольцом. Прозябающая явь подбадривала своего создателя, не оставляя ни единого шанса на самоопределение духа.
Он стоял черный и длинный, как ночь без крова. Ладони взмокли так, что магу пришлось отложить секиру и порывшись в складках плаща, достать платок. Маг вытер руки, и тщательно обтер выступивший на лице сусальный пот.
-Платок!-Выкрикнул Камиль рвущимся голосом. Кадык юноши дернулся связанной птицей, встряхивая горло школяра.-У Левиндока были точно такие же ... Стопками! Мастерская Барталамея отшивала их из такой же вот ткани.-Голос Камиля сделался хриплым, словно шероховатым, как обветренный базальтовый камень.-Значит ТЫ был там!
Это было обвинением, а не фразой случайного порядка.
-Неужели уже тогда ты испугался меня так сильно, что решил загодя, рапирой гневающегося Левиндока покончить со мной?!
Глубокая, злая морщина нарушила герметичность лица Делагреза. Расстроила. Его беспокойство было внезапным и сильным. Натуральным и мало его-как бога-почитаемым.
Это был настоящий выплеск его эмоций. Почти что испуг. И не развенчания он боялся, а разоблачения того, как подловили его на шельмовании и излишней суете. Как в перчатке чемпиона кулачных боев, вышедшего на арену против начинающего бойца, при стечении рукоплещущей публики, вдруг обнаружили свинцовую гирьку.