Как икона в киоте.
Дочка Левиндоку удалась. Легкая материя свободной юбки колыхалась от едва заметного ветерка, отмечая красоту вытянуто тонкой фигуры. Девушка стояла подле деревянной резной скамейки, у маленького фонтанчика с питьевой водой. Запястье правой руки украшало ожерелье из крупных медальонов с золотой насечкой мельчайшего орнамента, соединенное ажурными бусами. Небрежно собранные волосы вихрясь, разлетались причудливыми завитками, придавая особую нарядность ее повседневному светлому платью. Узкие голени оплетали ремешки легких сандалий. Бьянка опустила маленькую ладошку с изящными пальчиками в неглубокий фонтанчик, и с живостью грациозной юности брызнула в лицо юному магу.
-Чего скис?
-Я обвалялся в гостеприимстве твоего папаши. Он отказался со мной разговаривать.
-После твоих проделок он и слышать о тебе не хочет,-Бьянка едва заметно склонила голову на бок, подчеркнув длинную, стройную шею. В ней было понимание того, что на ней одето. Скругленная, обернутая кисеей грудь красавицы натягивала ткань именно так, как желала ее хозяйка. Бьянка даже не пыталась избавиться от взгляда, который заставляет мужчину терять самообладание и чувствовать себя виноватым.
-Мне дальше не сдвинуться, если я не узнаю, кто надоумил твоего отца обратиться к пришлому магу. Если их встреча была случайной, тогда я погиб.
Взгляд Бьянки мгновенно померк, она непозволительно часто захлопала ресницами.
-Никому не будет худо если я скажу тебе его имя. Это мастер вывесок и флюгеров, жестянщик Андрагур. (Она назвала сердешному дружку адрес в переулке Пушкарей). Он порекомендовал моему папеньке чародея со стороны. С него и спрос,-с надеждой предположила девушка, заложив за маленькое розовое ушко прядь выбившихся волос.
У Камиля расслабилось лицо. Теплая волна облегчения окатила юношу. Школяр зачерпнул чистую бесцветную воду, пропуская между пальцами игристые гроздья алмазных пузырьков. Фонтанчик журчал, разливаясь зримой хрустальной пеленой. Маг неожиданно воплотил в жест благодарность и соблазн. С мужской грубоватой откровенностью он в одну секунду прижал к себе Бьянку и облапив пониже пояса и ощутив, когда она подалась к нему, властно и сильно перехватил ее под затылок и поцеловал.
Нежные пончики девичьих губ казались сладкими.
Ее руки мягко поползли по его плечам в ответ искушено объяв Камиля.
Бьянка отмерла, когда повеса был уже далеко.
Юный маг обошел чуть подсохшую лужу по краю, цепляясь за покосившийся забор. В полуподвальной подсобке, на заднем дворе, за двумя рядами не колотых поленьев, слышались слабые, беспомощные подвывания и болезненные стоны: приказчик порол бестолкового подмастерье, по глупости спалившего дорогую шляпу.
Улицы петляли между зданиями крупным, насыщенным узором. Кисть, нарисовавшая их, была чаще серой, нежели цветной. Зловоние забившихся стоков, выплеснутых ночных горшков и помоев, сменял свежий ветерок, опахивающий легкой рябью кроны деревьев сотнями странных, непонятных, шепчущихся оговорок. Юноша кружил по Чара-Тауну не торопясь, размышляя над тем, что видел и слышал. Камиль формировал для себя загадки, за ответы на которые он готов был рискнуть собственной жизнью. Таких вопросов не могло быть много, но над их очевидностью ему еще следовало потрудиться.
Предвечернее небо нахмурилось кисейной дымкой неплотных туч. Душегубцы и ворье всякое, если и попадались ему в самых темных и узких местах, то сворачивали прочь, стараясь отсидеться в многочисленных проулках. Они службу Властейшему Нобиусу издали видели, и ошибок не допускали.
Переулок Пушкарей Камиль отыскал не так скоро, как рассчитывал. Юный маг ускорил шаг и продолжил свой путь, часто преодолевая крайнюю тесноту проулков, что не шло на пользу общему поиску. Катящийся за ним из под заборов собачий лай, преследующий всякого пешего и верхового, постепенно утихал. Сверив нумерацию домов и перейдя на улицу пошире, Камиль обочиной пошагал к дому жестянщика, который, по всей видимости, промышлял и литьем. Из высокой, обложенной давно небеленым кирпичом трубы, выполз густой, не трепанный хорошим ветром, клубящийся слизень дыма. Камиль повернул витое кольцо и потянув на себя обширную дверь, справа от основных ворот, вошел во двор. Метала тут было вдоволь: деревянную основу тесовых створок усиливал каркас в палец толщиной, да еще пластины множество раз прошивались, сажая железо на заклепки. Здесь ощущалась массивность и сплошь пахло металлом.