Что-то, по ту сторону забора, привлекло внимание зверя.
Кароннак толкнул плечом Камиля и подбодрил:
-Чтоб моей парадной шляпе только облезлые перья годились, если нам уже не посланы на подмогу панцирные плащеносцы,-в его руке сверкал обнаженный палаш.
-Если я хоть что-то понимаю в оборотнях,-с некой запоздалой бравадой взволнованно проговорил Лузгард:-То волка, как известно, ноги кормят, и он сейчас пустится искать добычу попроще.
-Или кинется в драку,-возразил Камиль. Он нервно сглотнул, и его голос пресекся. Потому что в тот же миг, словно подслушав их разговор, оборотень, с влажным шлепком, прыгнул за забор.
Через дверь, оставшуюся распахнутой, троица вывалилась на улицу, вылавливая в медлительных сумерках малейшее движение. Оскальзываясь и торопливо обегая внешний угол стены, Камиль увидел скрытно подступивших панцирных плащеносцев. Облаченные по всей форме войны, вскидываясь пиками, на бегу, еще недавно разреженные в пространстве, объединялись в некое сплоченное кольцо. Проулок напоминал большого размера проход, в котором не возникало мысли о свободе.
Простой и надежный капкан.
Из глубин кромешной темноты, где любой ненависти самое место и есть, как в броске из зимней спячки на обложивших его охотников, вылетел травленый зверь. С ревом рванувшись из сумрачной гущи, длинным затяжным прыжком оборотень, непозволительно свободно, перемахнул через выставленные копья сомкнутого строя, оказавшись сразу внутри кольца. Один только этот мягкий прыгучий звук заставил многих покрыться потом. Тускло блеснув пилами когтей, чудовище полоснуло по кругу, раскидав копейщиков.
Никакой пощады.
Проулок оплешивел, уцелевшие панцирные плащеносцы разбегались кто куда, разнося крики и ругательства. Тотчас вернуть их под руку Нобиуса было делом немыслимым.
Сорваным голосом хрипел командующий ими дюжинник, хорошей зуботычиной остановив парочку драпающих. Кое кто из косопузых отползал задом, под заборы и кусты, чтобы все видеть, и мокрых портков не показывать.
Не улица, а не пойми что.
Из черного провала неба, как след кометы, белой лавой плеснулся Вертопрах. Спасая бедственное положение панцирников он спикировал ленточным шлейфом, оседлав вздыбившийся загривок оборотня и стремительно быстро, по змеиному обмотал морду чудища. Ка
Колошматя по собственной голове, оборотень, подвывая и взвизгивая, разорвал Вертопраха как сопревшую веревку. Вязкая структура сильно побелела, редея от расправы дикого зверя, и улетучилась, рассеявшись в сизый туман.
Оборотень испустил яростный рев, саблезубо оголяя в рыке кинжалящие десна клыки, и снова бросился вслед разбегающимся копейщикам. Крючья когтей, порой, так глубоко проникали в землю, что вырывали из мостовой шаткий булыжник.
Из за угла, словно из за локтя непроницаемой ночи выскочили привставшие в стременах всадники. Пущенная в галоп, пара литых, в каплях дождя, как в потной росе, коней, разметала копытами грязевую кашу. Они мчали своих седоков как оседланный ветер. Одномоментно, слаженно, сразу в две стороны верховые попытались обогнуть кинувшуюся на них нечисть. Подобающе дерзкий по случаю Виторлдан пригнулся к шее ходкого боевого коня и понукая шпорами послал его вперед. Действуя по-близкому, он низом метнул под лапы оборотню ловчую сеть, пытаясь его стреножить. Оказавшись изворотливее, зверь отпрянул. Если пасть чудовищного существа способна на веселье, то его рычащая улыбка ужасала. Оборотень скалился до острых ушей, от чего его топорщившиеся бакенбарды пучковато торчали сгустившимися щетинисто-серыми валками.
Конард выхватил из панталера мушкет и ловко приподнялся в стремени, на миг будто взлетев над седлом, и поймав в момент верхней точки покоя оскаленную морду оборотня, прицельно выстрелил ...
Ударно-кремниевый замок воспламенил заряд в стволе. С расстояния пятидесяти шагов хороший мушкет способен пробить двух дюймовый корабельный фальшборт. Дернувшийся ствол пыхнул горько-кислым барашком порохового дыма.
... выпущенная пуля не принесла удовольствия, угодив в единственное, упирающееся в проулок окно. Зазвенело разбитое стекло. И что-то уж совсем невероятно большое метнулось вверх и вниз.
Конь испуганно заплясал, лошадиный круп покрылся знобкой дрожью, выпуклые карие глаза ловили короткие красные отсветы загорающихся повсюду факелов. Конард дал норовистому животному шенкеля, как перед барьером и послал галопом, сам резко отпрянув в сторону.
Когтистая лапа объятьем ада пронеслась возле самого лица, обдав шквальным ветром юного Конарда.
От пасти оборотня разило как из скотомогильника. Мрачно огромный зверь в неистовстве безоговорочной стремительности, могуче повернулся и источая жгучий, волдырящийся страх, резво сорвался с места.