Внезапно, в шелесте разбивающихся капель, юный чародей разобрал звук: «р-ррр».
-Брр ... Беррр ... Берррри,-кое как коверкая, принуждая неспособную на такое словоизвержение, пасть, оборотень собрал из рыка обрывок слова, и толкнул лапой к школяру цилиндрический кусок березовой коры.
Бессознательно или осознанно, но рука Камиля потянулась к бурому, плотно свернутому рулончику. Подобрав берестяной свиток, юный маг чуть отогнул край и разглядел коряво выскобленные на коре строчки. Пока школяр прятал в карман окровавленный свиток, до того маячивший попусту Нобиус метнул в черную высь заклятье, наполнив дождевые капли святой чистотой. Молния, пущенная Властейшим магом напоминала хлесткую плеть погонщика.
Пристальность неба обрушилась на зверя непоправимой болью. Капли шипели, прожигая толстую шерсть. Сиплый рев, срывающийся в жалкий хрип, изрыгнул крик легких, перерастающий в вой. Оборотень взревывал, со всей тоской беспросветного одиночества.
Стон зверя, точно громкий протест, сотканный из страданий, оборвался столь же внезапно. Оборотень отполз от ног Камиля и толкнувшись, опрокинувшись через себя с гибкостью кошки, размашистым скачком запрыгнул на облюбованный угол каменного забора, ограждающего дом жестянщика Андрагура. И стремглав, преодолев короткую сторону с воротами, по звериному быстро и по человечески коварно исчез. Точно ночь вобрала его в себя, защитив, как свое порождение.
Поминай как звали.
-Ушел!
-Упустили!
-Псом Делагреза отыскали, так он зверем сгинул.
И загавкала, захаркала страхом во след, разом заголосила округа. Псы кидались на щербатые заборы, сотрясая доски, и скатываясь вниз. Будто очнувшись и без разбора проклиная слабость юного мага к ревучему зверю.
Вертопрах дымился в небе печным теплом и преследовать оборотня не торопился. Хотя мог бы за ним поспеть.
«БИТВА НЕШЕВЕЛИМЫХ.»
Свет обозначает тени, а загадки побуждают к поиску и познанию истины.
Чтобы не закапать страницы, Камиль чуть отодвинул и повернул трехсвечный шандал. Тощие капли расплавленного воска стекали по бокам оплывающих свечей и теряли прозрачность, словно остывая, те расставались с очищающей невинностью пламени.
В дрожании языков покоя не было, и чем-то они напоминали бабочек, так любимых Властейшим Нобиусом. Библиотека замка была переполнена огромным количеством разбухших от частого перелистывания книг. Запыленный аромат их древности тревожно щекотал ноздри, как будто проникающий зуд запертых в них мыслей стремился к своему читателю. Юноша осторожно обращался с хрупкими страницами, следуя таинственным канонам, он осторожно вел кончиками пальцев по нанесенным символам, пока вязь строчек не делалась ощутимой. Сплетающиеся росчерки, часто построенные на сложном сочетании оттенков, выявляли тайнопись, доступную только магам. Порой листы казались настолько ветхими и прозрачными, будто их скрепляла лишь замысловатая тщательность строк, сложно срощенных красочными завитками узоров.
Для большей сосредоточенности Камиль закрывал глаза и повторял про себя только что прочитанное заклинание, пока не усваивал его без запинки.
Просто непостижимо, какой занимательно ненасытной становится жажда знаний, когда число вызубренных заклятий никак не способно задобрить тревожное ощущение неотвратимо надвигающейся опасности.
К концу пятого часа его коробил один только вид потрепанных переплетов. Мерцающий свет свечей, отраженный от пожелтевших страниц, начинал резать глаза. Он порядком устал и решил устроить короткий перерыв. Кажется, всего в третий раз за весь этот срок добровольного заточения. Уже не столь туго скрученный берестяной свиток, затерявшийся среди обшарпанных старинных томов, сохранял бурые крапинки засохшей грязи. Камиль зажал двумя пальцами верхний неровный край березовой коры и развернув свиток, придержал большим и мизинцем загибающийся конец.
Зверь будто когтями выскребал, выцарапывал на коре каждую корявую букву. Вместо линий были дерганые закорючки. Бороздки плясали, строчки клонились вкривь и вкось.
Жил был маг, могучей силы
Дочерей взрастил он милых
И пришла пора девицам замуж выйти ...
Но случиться, довелось беде одной:
полюбился ей другой.
Тот, который предназначен, был сестре
И не иначе!
Навряд ли оборотень, вдохновляемый луной, имел слабость к стихосложению. Возможно, рифмованная форма, позволяла сознанию-перевертышу, человека-зверя, лучше закрепить, без провалов в памяти, чрезвычайно важные для него события.
По любви все решено