Капители колон бились цветным пламенем, освещая изогнутый свод потолка и удерживая купольный полог. Порой языки пламени отлетали прочь как обрывки заклинаний. Замок нес в себе несоразмерность небесного и земного, как внутреннее пространство любого человека. Весь свет копился только под потолком. В чертогах замка висел серый полумрак. Трепыхание пламени лишь усугубляло зыбкую неопределенность закоулков, выхватывая отдельные случайные детали, то спиральные, противолежащие закрученные браслеты винтовых лестниц, то проломы невидимых занавешенных окон. В этих погруженных в шорохи залах любые громкие звуки казались почти предосудительными. Но не ветер возился в темноте удушливых топей, а кто другой-жующий и дышащий Вертопрах. Пекущийся за логово и за того, кто безраздельно господствовал в нем.
Камиль держался середины, ближе к аллее длинных горящих свечей. Массивные колоны были гладкими и теплыми. Несколько замираний пламени, казалось, вырывали свод. Сквозящий ветерок шевелил кончики вьющихся волос юноши. Недвижно повисшее, сияющее марево сливалось в дорожку, струилось по черным плитам точно отражение запрокинутой в канал луны.
Юноша преодолел затянувшийся, невообразимо длинный зал. Эхо плутало, пока шаги не затихли совсем. Он достиг мрачных покоев Властейшего. Открытое пламя в нишах длинношеих масляных плошек пыхало лампадным огнем, освещая светлую промоину высокого дверного проема между полу колоннами. Камиль раскатал кружевной манжет щегольской сорочки, затянул витой шнурок и поправив перевязь со шпагой взялся за ручку из позолоченной бронзы в виде свернувшейся кольцами змеи. Дверь вздрогнула и медленно приоткрылась, тоненько заскрипев как фальшивая свирель. Камиль с тревожной опаской переступил порог комнаты.
-Заходи, дружок, пока у меня не вступило в шею.
Юноша с легкостью уловил короткий досадливый взгляд Нобиуса.
Высокое кресло и огромный стол располагались прямо против входной двери. Сам кабинет, стены которого, казалось, состояли из одних только полок заставленных книгами, выражали собственную персону его хозяина.-Властейшего Владыки Нобиуса, Арханта Демоникария Магических Искусств.
Камиль выставил вперед одну ногу и учтиво кланяясь Владыке шаркнул сапожком, дважды чуть отступая в почтительном поклоне. Молодой человек сгибался так низко, точно решив пасть на колени. Но и этого оказалось недостаточно. Пугаясь чужого глаза разложенные, разбросанные повсюду на столе книги резко захлопывались одна за другой, слегка подскакивая как сработавшие капканы и над ними жемчужной пылью еще вился, быстро растворяясь, дымок заклинаний. Огонь трех больших светильников, выточенных из полупрозрачного гелиотропа, играл на золоченых корешках книг, наливая жаром радужных ореолов плафоны из тонкого стекла, очеканеного лепестками с рубеллитами.
Язычки светильников заплясали, когда захлопнулись книги. Их свет был горячим, а тепло его казалось сладким.
Плетеная закладка сколопендрой пробежала через середину стола и скрылась в книжных развалах.
-Книги стесняются,-очки в форме много конечных звезд на носу мага напоминали хрустальное печенье и, казалось, посмеивались вместе сего лицом:-Ты испугал их. Они боятся тебя. Отвыкли. Не помнят,-улыбка Нобиуса светилась проницательностью. Но было в ней и что-то жесткое, присохшее темнеющими паутинками в уголках глаз удельного мага. Его улыбка всегда оказывалась чуточку холоднее его взгляда. Все пережитое им казалось настолько старым, загустелым, что давно превратилось в смолу. Белки переплавились в желтую толщу, поглотив подлинный, позабытый цвет глаз. Пушок совершенно седых волос напоминал созревший на припеке легкомысленный одуванчик. Его чуть увеличенный череп будто бы висел на волосках света, левитируя над тонкой шеей. Глубокие ямочки на щеках точно подныривали под косточки скул, добавляя узким челюстям мага некую цепкую, нудную напряженность.
Камиль продолжал стоять в поклоне, забыв выпрямиться.
Нобиус побегал костяшками пальцев по краю стола, потом, вцепившись в белую спинку кресла, резко встал и произнес:
-Мага легко прозевать, если не искать его специально,-высоко подняв седые брови он посмотрел на Камиля.-Ладно ... выпрямляйся уже. Твоя преувеличенная покорность мне не смешна, а омерзительна.
Камиль распрямился. Присесть ему так и не предложили.
Нобиус прошелся вокруг стола, заложив руки за спину и вернулся к своему креслу. На нем была мантия из лилового аксамита. Крупный, головоломно загадочный узор архаическими письменами несколько выступал морхом над углубленным бархатным фоном.-Бороться с предназначением невозможно. Я как сейчас вижу тусклый отблеск переливающихся на вечерней заре шелестящих зеленых чешуек по ровно подогнанным плитам каменного пола. Они были такими гладкими, что замурзанная корзина с младенцем и не качалась почти, а так, слегка шевелилась в движении не укачивая дитя. Шевелящийся ковер из маленьких юрких ящериц вез колыбель к моим ступням. Ребенок не плакал. У него были смышленые глаза, хотя пеленки следовало бы заменить на свежие. Мало того, от немытого тела мальчика пахло розами. Уже в тот момент я подумал что он может производить впечатление. Я оценил тогда не то что ты хотел мне понравиться, а то с какой легкостью ребенок эманировал магией. Тебе вполне бы хватило врожденного дара, чтобы, мороча на потеху публику, стать звездой бродячего балаганного шапито. Я приблизил тебя к себе устраивая твою будущность. На долгие годы став твоим опекуном и учителем. Взяв тебя в обеспечение я рассчитывал, что ты захочешь познать нетленную сущность магического мастерства, поразив меня своим прилежанием.-Нобиус снова прошелся по кабинету, искоса изучая, как понравились юноше эти слова. Мантия подметала пол.-Ты подавал блистательные надежды.