С Бьянкой Камиль разговаривал сам, чтобы не пришлось придумывать о знакомстве с Поправой. Женская неприязнь могла порушить все планы. Вновь, по раннему часу, школяр воспользовался окном и еще объяснялся, почему его рубаха запятнана кровью. Дочь Левиндока поддалась на уговоры и договорилась со швеями. Узнав, какое обещано вознаграждение, и получив по империалу авансом, белошвейки приступили к работе тотчас, руководствуясь подробными эскизами и рисунком раскроя по образцу утвержденной ткани.
В том, что Нобиус заставит Вертопраха подчиняться его воле, Камиль был уверен и посвятил этому разговору остаток раннего утра.
Школяр плюхнулся на узкий топчан в своей ученической келье, когда уже совсем рассвело. Его давно и неудержимо клонило в сон. Накануне главных событий Камиль должен был как следует отдохнуть. Никто на его месте не смог бы совершить большего и потому сон юноши был крепким и спокойным.
Спросонья, мы все квелые и беззащитней обычного.
Почему мы никогда не чувствуем себя так, как за день до этого? Наверное потому, что существенное устроено из вещей малозначительных, не имеющих порядка, но несущих в себе идею.
Мозаичный витраж дробил жгучие сполохи золотого света и грел висок школяра на смятой подушке набитой овечьей шерстью. Лучи проникали через цветное оконное стекло, раздражая зрительный нерв под плотно сомкнутыми веками юного мага.
Поиск истины, как инстинкт пробудился где-то в подсознании Камиля и маг проснулся законченным мятежником. Его буквально обожгла мысль, что сметливый Нобиус мог дознаться и все поменять за те пять часов, которые школяр посвятил сновидениям, превратив создаваемое с таким трудом в мало забавный балаган.
Камиль уселся на топчан, потянувшись до сладкого хруста и стряхивая с себя остатки сна.
«Властейшему глаза не отведешь, если только помочь ему кое что упустить из виду ... »
Сколько осложнений и всяческих каверз могло помешать ему в эту минуту.
Подлинное недовольство нуждается в узде, а не в шпорах, ибо месть-нарушенный предел терпения, а объяснить чем нибудь иным возбужденное состояние Камиля было бы неверно.
Юный маг прикрыл жалобно стенающую дубовую дверь в свою ученическую келью и юркнул за выступ стены, мимо подергивающегося пламени светильника. Старый замок Властейшего мага по своему обыкновению казался пустынным. Но было ли это таковым на самом деле?
Юноша постарался скорей покинуть цитадель удельного волшебника, чтобы, чего доброго, не выдать себя и не погубить, в шаге от исполнения задуманного. Школяр был так нетерпелив, а невысказанные разоблачающие обвинения настолько его распаляли, что оставаться дольше под мрачными сводами ему казалось свыше всяких сил.
Как никогда сегодня ему пригодится хладнокровие.
Он осторожно ступал по каменной ловушке сводчатых коридоров, которые казались по особенному отталкивающе гулкими и неприглядно темными. Маг буквально пробежал мимо стоящих здесь до скончания веков подпирающих крышу статуй.
«Ну ка, соберись!»-приказал сам себе школяр и посчитал за благо, что ему удалось подобру-поздорову выбраться во внутренний двор замка, болезненно жмурясь от солнца. Он рванул во всю свою прыть по травянистой аллее в направлении арки, собираясь отправиться к шляпному салону Барталамея Левиндока.
Грезный град не вымер, он основательно затаился в ожидании самого худшего. На улицах никакого движения или шума, карантинные команды убрали последние трупы. Дважды попадались и пожарники разъезжающие на повозке с трехсот ведерной бочкой запряженной четверкой лошадей. Однажды упряжка тягловых меринов прокатила санитарную фуру полную раненых. По всем улицам двери и окна запирались наглухо. Рассохшиеся ставни, не говоря уже об окнах, были законопачены где травой и мхом, где-то паклей, а местами в ход пошла и хорошая одежда, пущенная на ветошь. Крыши большинства зданий блестели, пролитые водой.
Жители готовились, и выкурить их из жилищ смрадной заразой, на этот раз, было не так-то просто.
Лужа на заднем дворе шляпного салона подсохла. Поверх оставшейся грязи в разные стороны проложили мостки и даже не успели их затоптать. На сколоченном низком помосте стояла огромная корзина, к крепким, витым ручкам которой был привязан тонкий канат. По длине забора морщинистыми складками «хобота» свисала плотная кумачом-красная ткань. Внутри пламенного чулка были пропущены прутья, образующие кольца жесткого каркаса.