Взъерошив металлическое оперение дракон едва не захватил попавшую под их нахлест ступню юного мага, но тот успел выдернуть ногу из под захлопнувшихся медных чешуек. Выгнутые кромки сомкнулись, образовав вдоль бока летающего убийцы монолитную броню.
Слаженные взмахи сильных крыльев выровняли полет и это было к лучшему, потому что дракон был скользким как змея и быстрым, точно птица. По вросшим в хребет дракона гребням Камиль наконец добрался до шеи смрадного гада. Спрессованный ветер пробивался сквозь сцепленные зубы, распирая легкие юного волшебника. Горбато иззубренные вороненые пластины возле чешуйчатых ушей змея имели небольшие отростки. Железный птеродактиль проворачивал глазницы казавшиеся школяру кровавыми ямами, и пытался заглянуть себе на загривок. Ухватившись за рогатки украшающие голову змея наглец цепко держался и еще пытался править. Камиль понукал дракона, пихая коленками в то место, где защищенная медной чешуей гортань соединяла шею с пластинами на затылке. Это место за ушами казалось ему наиболее уязвимым.
Змей начал снижаться, чем несказанно обрадовал школяра. Камиль тут же вперил взгляд в землю. Дробь барабанов густой россыпью указала точное место и улицу. Вначале он смог различить плац-парадные камзолы песочного цвета, затем и стаккато барабанного боя подтвердило точность выбранного направления. Маг дернул за шипастые рогатки на морде змея и тот, бешено вспоров воздух плавниками стальных крыльев, приблизился к ущелью улицы и понесся над отвесными склонами зданий, отбрасывая красные отблески на стекла уцелевших домов.
Там, внизу, крохотные фигурки панцирных плащеносцев выстроились обратным клином и натужно отступали назад, ухватившись за растяжку каната.
Эх-мА!
Еще давай!
Не оступись.
Шибче тяни, плавней натягивай!
Солнце искрилось на доспехах панцирников. На их руках были перчатки с длинными крагами из воловьей кожи, надежно пристегнутые ремнем к предплечью. Рука воина внутри сжималась в кулак, а там, где должны были располагаться пальцы, торчал железный крюк, зацепив который плащеносцы и натягивали канат.
Концы каната, служившие как тетива, были заправлены через ползуны в окна верхних этажей по двум равноудаленным сторонам улицы. Установленная там в комнатах система тросов работала по принципу жгутообразных жилистых скруток. Чем сильнее натягивались вертикальные пучки прочно скрученных жил, тем жестче отводились в стороны зажатые в них рычаги, накапливая настолько мощную силу, что панцирным плащеносцам едва хватало крепости рук и ног, чтобы общими усилиями продолжить выбирать тетиву невероятного размера. Широкий наконечник огромного копья торчал из направляющей трубы, собранной из двух соединенных половинок пустотелого ствола дерева, сердцевина которого была выдолблена и закреплена на балках, перекинутых через улицу между двумя равно высокими домами.
Определенно, за какие-то пять часов, справиться с таким объемом работы, без применения магии, было бы немыслимо.
Пронося кроваво-багровые полотнища расправленных крыльев змей устремился вниз, пронесся над самыми крышами подобно свежей огневой лаве и заслонив собой проем в небосклоне полетел на минимально допустимой высоте. Ящерица неба-железный дракон взревел раскрывая пасть, готовый обдать облепленный людьми трос убийственным смрадом. Как только змей оказался в прицельном желобе, вибрирующая тетива по команде дюжинника моментально и очень мощно стряхнула за цепы. Один панцирник не успел вовремя отцепить свой крюк. Его выдернуло, швырнув вперед метров на шестьдесят, растянув полет в крик и размазало о кирпичную стену, безобразно вывернув руки и ноги. Растяжка между домами ударила в стоящий на взводе ударный кувал, который саданул по набалдашнику на конце циклопического копья и то, через полый ствол дерева, полыхнув огненным всполохом наконечника, вонзилось в зевок железных челюстей.
Улицу будто вытошнило страхом. Вылетело-не поймаешь.
Расчетливо, с упреждающим прицелом выпущенное в небо копье ослепляющим блеском ворвалось в конвульсирующую горловину, разодрало гортань дракона и наглухо засело острием в кромешной пасти. Чудовищный рев смертельно раненого существа перекрыл все иные звуки. Наконечник копья с широкими режущими кромками засел настолько прочно, что заставил змея издать пронзительный скрежет и судорожно изогнуть сочлененные суставы железной плоти. От этого толчка Камиля скособочило, он, всеми правдами и неправдами, пробовал удержаться на шее медного птеродактиля, цепляясь за растущие из бугорчатого рыла шипы. Быстрыми агонизирующими зигзагами дракон вырвался, сумев набрать высоту над длинной улицей, ставшей для него смертельной ловушкой, от чего школяр еще сильнее ухватился за торчащие наросты, а сердце Камиля неконтролируемо пыталось выпорхнуть из груди. Жизнь стремительно покидала железного змея. Он словно бы падал сквозь невидимую воронку образовавшейся пустоты и новые взмахи огромных крыльев были не так крепки как прежде. Точно небо, пробитое стрелой невероятного размера, лопнуло, потеряв в этом месте упругость. Каждый удар сердечных поршней оказался не столь силен и все же змей еще продолжал лететь. Редеющие взмахи роняли дракона сквозь расступившийся воздух. Он загребал крыльями на одну треть от доступной ему силы. Движения стали настолько вялыми, что небо не могло больше его удерживать. Ящерица неба моргнула железными забралами век и спрятав гаснущие глаза, по пологой дуге нырнула к камням мостовой. Все отпущенные ему в этом мире силы закончились. Разбегающиеся русла улиц вдруг встали на дыбы и полетели навстречу.