— Надо же, — прервала молчание баронесса, когда я замолчала. — Я и не думала, что тебе довелось столько пережить. Ты казалась обычной домашней девчонкой, которую взяли по протекции. Как ты могла столько молчать? У меня бы не вышло — я бы не стала терпеть такого обращения! — похоже, она позабыла, что сама была не прочь покапризничать и иногда распустить руки. — А твой возлюбленный… — она возмущенно выдала французскую тираду, и Йоханнес укоризненно покачал головой, погрозив ей пальцем.
— Жаль, что ты не доверилась мне раньше, — в свою очередь сказал он. — Я бы мог попробовать помочь тебе по закону. Порой можно найти справедливости и этим путем, пусть не так часто.
Я кивнула.
— Впрочем, без толку говорить о том, что могло бы быть, — закончил доктор. — Тебе выпало столько бед, что не каждый мужчина справился бы с ними.
— Мне теперь уйти? — шепотом спросила я, и Йоханнес удивленно потер указательным пальцем переносицу, не сводя с меня глаз.
— Что за глупости? Конечно же, нет. Все останется, как прежде, только теперь тебе не придется ничего скрывать и стыдиться самой себя.
Мне хотелось ему поверить, и я поверила, но, конечно, как прежде, уже ничего не было и быть не могло.
Старуха внизу дремала в своем кресле, но, когда мы проходили мимо, она бросила на нас острый, подозрительный взгляд. Никаких следов господина Гренцера или Штауфеля здесь не осталось, будто все померещилось, как плохой сон.
Мы проводили баронессу до дому, и мне пришлось подождать в церкви, пока доктор Мельсбах объяснит барону, что произошло с его дочерью. Вернулся Йоханнес уставшим, и от него сильно пахло сливовой наливкой, но он был совершенно трезв. В тот вечер мы долго гуляли по улицам, и я все говорила и не могла наговориться, совершенно утомив бедного доктора. К моему удивлению, он сам попросил у меня прощения за то, что у него не хватило смелости поговорить со мной начистоту, и он действовал за моей спиной. Стоит ли говорить, что я его простила? Я не могла его не простить.
Глава двадцать шестая
Госпожа Тишлер сильно на меня обиделась, когда я призналась ей, что вовсе не ношу под сердцем ребенка, и что взаправду рассказывала ей о подруге, но после иные заботы охватили ее: несмотря на почтенный возраст моей хозяйки, Пресвятая Дева принесла ей подарок, и они с господином Тишлером теперь готовились к появлению долгожданного наследника. К нам часто начали захаживать соседки, которые давали госпоже советы, по дому были разбросаны куски тканей и лоскуты кружев, предназначенные для крестильного платьица, которые утаскивал Петер из рабочей корзинки госпожи, а господин Тишлер ходил гордый, точно петух, и немного поубавил свой пыл в эксцентричном устройстве похорон. Йоханнес каждый день переписывался с баронессой и раз в неделю навещал ее; она всегда передавала мне добрые пожелания и вновь жалела, что я не могу быть у нее в услужении. По вечерам доктор по-прежнему читал мне вслух, но теперь он выбирал произведения веселые, вроде приключений британского щенка или же французского романа о несчастном дворянине, который попадал в различные передряги и выходил из них с честью и прибылью. Мартин обычно варил нам кофе и после садился на низкий табурет у камина чинить одежду доктора. В последние дни он латал осенний плащ, и я не могла этого не заметить.
— Осень наступит еще не скоро, — сказала я робко, раскладывая на блюде морковные булочки, которые испекла сама. Мартин не поднял и головы от работы, зато Йоханнес задумчиво покачал головой.
— Если говорить об осени, то она всегда приходит, когда ее не ждешь, — непонятно отозвался он. — Наверное, нужно наконец сказать тебе, Камилла. Вскоре я должен буду надолго уехать.
— Уехать? — у меня внутри все упало. Я не представляла себе, как буду без него и без наших бесед.
— Да, -- он кивнул. — Я поеду на юг, в Рим.
— А-а, — я уставилась на свои булочки. Конечно, я не могла поехать с ним; не сестра и не жена, я бы только испортила ему дорогу и общение с властями. Госпожа Тишлер тоже собиралась уехать к дальним родственникам в деревню, чтобы рожать там в тишине и покое; она звала меня с собой, но там бы я стала нахлебницей и не смогла бы работать. Другое дело, что мне не хотелось и здесь оставаться одной. Конечно, господин Тишлер собирался нанять семейную пару себе в подмогу, но как знать, полажу ли я с ними?