Я крепко прижала сверток к себе; он словно жег пальцы.
— Не ходи к нему больше, — мой голос дрожал. Нечего было и думать, чтобы рассказывать ей о своей беде. Да и разве это беда?
— Посмотрим, — глухо ответила она.
Как я ни старалась, мне не удалось утешить ее в то утро. Аранка вскоре ушла, а я вернулась назад, в свою комнату, чтобы пересчитать и спрятать деньги. Подруга была не права, монет в свертке лежало немало, если мерять их хлебом и вином: несколько гульденов и немного серебра. Я в жизни не держала столько в руках! Но на золото не купишь пилюль от душевной боли, наоборот. За золото меня продали дважды, украли Якуба, умерла Мария, страдает Ари, но стал ли кто счастлив? Даже мадам не была счастлива, хоть и могла сытно есть, и сладко спать, и выбирать любовников по своему хотению. Я положила деньги в коробочку из-под леденцов; к счастью, Якуб не проснулся. Мой чердак постепенно превращался в склад, чересчур много было на нем спрятано. Мне это не нравилось. Чем больше тайн, тем легче им выйти наружу.
После обеда меня позвала к себе мадам. Я не знала, зачем понадобилась ей, и целый ворох догадок рассыпался передо мной: бери любую. Покарать или похвалить? Выгнать или поощрить? Я привела себя в порядок, прежде чем идти к хозяйке, умылась и поправила чепчик, и кухарка заодно поручила мне отнести госпоже поднос с кофе и пирожными. Мелкими шажками я зашла в гостиную, поставила поднос на столик и сделала книксен.
Госпожа была не одна. Рядом с ней на диване сидел капитан стражи, и судя по ее обольстительным взглядам в его сторону, он пришел с неприятным разговором. Я уставилась на его щеку, на которой вокруг одного большого шрама темнели мелкие, как от дроби, и капитан ответил мне тяжелым взглядом оловянных глаз. Он был одет в неприметный черный мундир, обсыпанный на плечах пудрой.
— Вот та девочка, которая нашла тело несчастного, — колокольчиком прозвенел голос мадам, и она кокетливо нагнулась к принесенному подносу. — Уверена, она расскажет все, что знает.
Шпоры на сапогах звякнули, когда он переменил позу. Госпожа подавала мне знаки подойти ближе, но я стояла столбом, не в силах сдвинуться с места. Под взглядом капитана мне хотелось спрятать лицо и руки, но я не смела суетиться, чтобы он не подумал, будто я что-то скрываю.
— Не молчи же! — в нетерпении воскликнула мадам, когда тишина затянулась. Она дернула плечом и гневно взглянула на меня, и мне показалось, что в глубине госпожа боялась. Совсем другим, кротким и виноватым голосом она обратилась к гостю: — Она не слишком развита, капитан. Вы понимаете, все мои девочки… — она так красноречиво промолчала, что я покраснела и опустила голову.
— Я убиралась, — наконец у меня получилось кое-как собраться с мыслями и ответить. Капитан морозил меня своим взглядом и не говорил ни слова. — А в одной из комнат лежало тело. Я потрогала его и ушла к госпоже Рот. Вот и все.
— Все? — голос у него оказался гулким и низким, как церковный орган. — Все ли? Что было в комнате? — он неожиданно схватил меня за руку и сдавил запястье так, что я вскрикнула.
— Ничего!
— Вещи, деньги, еще что-то?
— Я не помню, отпустите… — от боли у меня выступили слезы, и я с мольбой взглянула на госпожу. Та отвела взгляд, будто не происходило ничего особенного, и тщательно очищала ноготком невидимое пятнышко на платье.
— Ты убиралась там, — от него пахло луком и пивом; он все сильней выкручивал мне руку. — Ты должна помнить, что убирала.
— Рвоту и грязь! Разлитое вино! — я молилась, чтобы боль прекратилась, или пусть еще чуть-чуть, и я бы перестала ее чувствовать. Я схватилась за его ладонь, как будто могла разжать пальцы, но все было бесполезно.
— Не покалечьте мне ее, — озабоченный голос госпожи донесся словно из-за пелены тумана. Мне казалось, что мое запястье сейчас хрустнет и сломается.
— Я ничего не видела, клянусь вам! — мне представилось лицо Якуба, но я не знала, насколько меня хватит, чтобы не рассказать о нем. — Я вас сейчас укушу!
Хватка ослабла, и капитан расхохотался.
— Упорная девка, — заметил он и откинулся назад. Я прижала покалеченную руку к себе, баюкая ее, как одного из теткиных детей. — Но лживая, как и любая шлюха.
Госпожа самолюбиво дернулась, но промолчала.
— Где деньги? — хмуро спросил он у меня.
— Я не видела никаких денег, господин капитан, — слезы потекли у меня по щекам, и я вытерла нос, в котором защипало.
— Они должны были быть.
— Я ничего не знаю! — помотала я головой. – Клянусь Пресвятой Девой! Я просто убиралась…