К материальным трудностям и навязчивым идеям добавляется еще и семейная вражда. В Вильнёве, среди родных, где она могла бы найти покой, поддержку и участие, она — persona non grata. Мать наконец в полной мере осознает свое поражение в качестве строгой воспитательницы и ставит на ней крест. Сестра Луиза, от природы не слишком снисходительная, к тому же с завистью наблюдавшая за успехами Камиллы в Париже и расцветом ее таланта, теперь торжествует.
В ту эпоху расстояния тоже превращались в неблагоприятный фактор. Единственный близкий человек, который понимает и любит ее без всякой зависти, а также знает цену ее таланту, — брат Поль. Но он с 1895 по 1909 год почти постоянно находится за пределами Европы, не считая двух недолгих приездов в отпуск в 1895 и 1900 годах. Эта разлука с братом в самое мучительное для Камиллы время тоже сыграла немалую роль. В такой момент, когда она особенно нуждается если не в любви, то хоть в нежности, один из главных оплотов ее жизненных сил отсутствует. Только старый Луи-Проспер заботится о ней, тайком присылая кое-какие деньги. И вновь в этой тягостной материальной зависимости Камилла Клодель усматривает проявление роденовского заговора.
К последним годам ее жизни в миру относится щемящее описание, оставленное одним из последних друзей — Анри Асленом.
Однажды утром, когда я пришел позировать, дверь мне открыли лишь после долгих переговоров: наконец передо мной предстала Камилла, мрачная, растрепанная, дрожащая от страха и вооруженная палкой от метлы, утыканной гвоздями. Она сказала мне: “Сегодня ночью двое мужчин пытались взломать ставни. Я их узнала: это итальянские натурщики Родена. Он приказал им меня убить. Я ему мешаю: он хочет избавиться от меня”. Мания преследования, медленно и жестоко подтачивающая ее, этой ночью пугающе продвинулась.
С этих пор (1905) Камилла стала каждое лето систематически уничтожать, разбивая молотком, все, созданное за год. В это время ее двухкомнатная мастерская представляла собой печальную картину разрушения и опустошения. Потом она вызывала возчика, которому и поручала увезти и похоронить в каком-нибудь рву эти жалкие бесформенные обломки. После чего клала ключи под циновку и исчезала на целые месяцы, не оставив адреса. Поль Клодель уехал обратно в Китай. Сам я был в Чэнду, в далекой Сычуани, когда получил от Камиллы письмо, начинающееся такими словами: “Вашего бюста больше нет: он отжил свой срок, как отживают розы…”
Когда она получает какие-нибудь деньги, она приглашает кучу незнакомого народа и всю ночь они у нее поют и веселятся, как малые дети. Не был ли это знак, что немного помощи, радости, дружбы еще могло бы — кто знает! — спасти ее?
Между тем мир ее не забыл. В 1906 году Маргерит Дюран, основательница журнала “Фронд”, выражает желание опубликовать посвященную ей статью Джудит Кладель. Камилла счастлива узнать об этом. Хоть какой-то луч света в ее жизни. Тем не менее в письме к Маргерит Дюран она не может удержаться от горьких замечаний, в которых сквозит слепая ненависть к Родену.
При этом она принимает бескорыстное участие в другой художнице, тоже скульпторше, и дает ей высокую оценку, рекомендуя ее работы предпочтительно перед своими для публикации в журнале:
Посылаю вам единственные две фотографии, которые мне удалось найти, та, где я в большом сером плаще, довольно хорошая и еще не публиковалась. Потом, пожалуйста, верните их. Со “Зрелости” уже делали фотографии. В прошлом году к статье г-на Андре Мира, вы ее там найдете, но она уже довольно известна. Лучше было бы показать работы г-жи Ульмон, очень интересной и малоизвестной художницы.
В данный момент я не в том состоянии, чтобы фотографироваться, и только что переболела. Выгляжу плохо, и потом, у меня нет одежды, которая была бы мне к лицу. Забыла вам сказать, что буду в восторге, если вы дадите статью обо мне, но с непременным условием, чтобы я не оказалась в паре с другим художником или другой художницей, которых я не знаю (из числа протеже господина Родена, для которых он, как обычно, заставит меня служить буксиром). Соседство некоторых особ мне совсем не нравится.
Я счастлива была узнать от вас, что готовится нечто радостное для меня. Если бы для начала мне уплатили за государственный заказ, который вот уж неделя, как сдан, и ничего о нем не слышно, это уже было бы замечательно.
В 1907 году статья все еще не вышла. 2 июня Камилла Клодель снова пишет Маргерит Дюран. Тон письма откровенно неприязненный:
Я немного запоздала с ответом на вопросы, которые вы мне задавали. Во-первых, я чувствовала и до сих пор чувствую себя очень плохо. Три четверти времени провожу в постели, находя облегчение только в лежачем положении. Мне некому доверить отправку письма, так что не следует удивляться моей необязательности. Вопросы ваши мне кажутся праздными, ненужными для вашей статьи: какая надобность знать, кто были владельцы моих статуэток.